– Да, но мы давно обнаружили, что среди так называемых респектабельных людей немало преступников.

Лавиния помедлила, крайне встревоженная его мрачным настроением. Вероятно, события трехлетней давности сильно затронули его. И тут взыграла ее интуиция.

– Тобиас, ты был знаком с этим человеком до того, как узнал, что он убивает за деньги? Может, даже считал его другом?

– Было время, когда я доверил бы Закери Элланду собственную жизнь. Мало того, в некоторых случаях именно так я и поступал, – глухо пробормотал Тобиас, и это откровенное признание сказало все, что она хотела знать.

– Мне так жаль, – выдохнула она, касаясь его плеча. – Каким ударом для тебя это, должно быть, оказалось!

– Именно наша чертова дружба помешала мне с самого начала увидеть правду! – брезгливо поморщился Тобиас, очевидно, охваченный презрением к себе. – А он рассчитывал на это. Использовал наши отношения в той гнусной игре, которую вел против меня. Даже притворялся, что помогает мне расследовать убийства.

– Тобиас, ты не должен говорить так, будто проиграл. Ведь ты же раскрыл дело.

Но он, словно не слыша, смотрел на залитый лунным светом лес, тянувшийся сразу за садом.

– Нас познакомил Крекенберн. Несколько дней он наблюдал, как ведет себя Закери за карточным столом, поскольку знал, что для одного моего расследования нам требуется опытный игрок. Он также чувствовал, что у Эл-ланда именно тот темперамент, который нужен для хорошего шпиона. Закери обожал рисковать.

Лавиния молча кивнула, не отнимая руки от его плеча, пытаясь дать ему безмолвное утешение.

– Но я все же не понимаю, почему ты принял это так близко к сердцу.

– Мне больно думать, что, возможно, именно я показал ему ту дорожку, которая привела его к карьере наемного убийцы.

– Сэр, это просто возмутительно! – взорвалась Лавиния, стискивая его плечо. – Не можешь же ты винить себя за то, что твой друг стал преступником! Это совершеннейшая чушь!

– Хотел бы я, чтобы ты была права. Но беда в том, что первые записи в его дневнике были сделаны вскоре после того, как мы стали работать вместе.

– Но что заставило тебя считать, будто ты приложил руку к превращению его в убийцу?!

– Я был его наставником. Учил его мастерству шпиона. Именно я давал ему задания. – Тобиас глубоко вздохнул. – Он был очень способным учеником.

– Продолжай.

– На втором задании случился инцидент. Мне следовало быть более осмотрительным.

– А что там произошло? – деловито спросила она.

– Я послал его следить за человеком, которого мы подозревали в прямых связях с предателями. Если верить Закери, объект заметил его и вынул нож с намерением прикончить соглядатая. Позже Закери объяснил, что был вынужден защищаться. Он убил этого человека и сбросил в реку, чтобы избавиться от трупа. В то время у меня не было причин сомневаться в его действиях.

– И что было дальше?

– Закери хорошо показал себя в том расследовании и просил дать ему новое задание. Высокопоставленные приятели Крекенберна были чрезвычайно довольны, – пояснил Тобиас. – Смерть изменника ничуть их не обеспокоила. Мне было велено и дальше использовать Элланда.

– А были ли еще подобные инциденты?

– Насколько я знаю, еще один. И Крекенберн, и его друзья в правительстве дружно согласились, что это явный случай самообороны, и поскольку погибший сам был убийцей, никто не проливал по нему слез. Не уверен точно, но могло быть еще два подобных случая. Закери не взял на себя ответственность за них, и никто не пожелал провести расследование.

– Потому что смерть этих людей была удобна правительству?