Воображение Макса вдруг нарисовало огромный ледяной панцирь, со скрипом движущийся по планете, скрип этот был каким-то странным, не похожим ни на скрип железа по камням, ни на скрип пенопласта по стеклу, скорее он походил на скрип несмазанного колеса старой телеги с расшатанными втулками колёс. В следующее мгновение перед его взором, на фоне нависающего километровой стеной ледника, возникла исполинская карусель, представлявшая собой огромный столб с канатными петлями, прикреплёнными к некоему подобию колеса закреплённого на вершине столба. Вокруг столба, продев одну ногу в петли канатов, в исступлении бегали маленькие человечки, изредка отрываясь от земли и взмывая высоко в воздух. Рядом с каруселью виднелся фанерный щит, с надписью «Карусель продаж, раскрути и пролети». Около щита прыгала на одном месте бойкая женщина в синем хэбэшном халате, и звонко хлопая в ладоши, кричала

– Крутим, крутим карусель! Крутим, крутим, карусель! Кто отстал – тот проиграл!

На груди женщины был приколот бейджик со странной надписью «активатор мотиваций». Макс условно её прозвал «карусельщица»

В карусельщице он узнал Ираиду Анжеловну, начальницу филиального отдела продаж. Ираида Анжеловна была женщиной со странной и сумбурной судьбой, о чём красноречиво говорило её отчество, а точнее – матчество.

Мать Ираиды Анжеловны – Анжела Поликарповна, была пламенной комсомолкой и страстной поклонницей Клары Цеткин, неистово боровшейся за права женщин среди окружавших её мужчин. Поскольку в то время понятие «феминизм» неискушённому советскому мужику было не знакомо, то в среде трудовой интеллигенции «шестидесятников» Анжела считалась женщиной несколько странноватой, а среди трудового пролетариата просто «ушибленой» в жёсткой и нецензурной трактовке этого слова. Тем не менее, она умудрилась родить дочь, записав в её отчество своё имя, дабы обозначить свою лютую независимость от мужской части общества, что вместе с воспитанием не преминулось сказаться на дальнейшей судьбе маленькой Иры. Ира выросла в ту самую Ираиду – одержимую истеричку с вечно пламенно-горящим взором, с энергией белки в колесе, бросающейся в любое новое дело, затаскивающей в водоворот своей одержимости окружающих, и с такой же одержимостью бросающей это новое дело. Вследствие вышесказанного, коэффициент полезного действия Ираиды Анжеловны в любом начатом ей серьёзном деле был равен нулю или показателям с отрицательной степенью эффективности. Из Ираиды возможно бы вышла хорошая пионервожатая и массовик-затейник, но на беду коллег, судьба её занесла в сферу продаж.

Ираида подбежала к бегающим человечкам и начала их подгонять, чтобы они бегали активнее и активнее, бегая вокруг карусели, она продолжала кричать

– Крутим, крутим карусель! Крутим, крутим, карусель!

Видимо, у одного из бегающих человечков от этой круговерти вконец закружилась голова и он, споткнувшись, потерял равновесие и, описывая длинную дугу, полетел по инерции прямо в центр вращения, с глухим стуком впечатавшись своей башкой в разукрашенный карусельный столб.

– Выбыл – констатировал Макс, глядя на валяющееся под столбом подрагивающее и скрюченное тело.

Панцирь ледника тем временем приблизился на опасное расстояние к карусели, грозясь размочалить ничего не замечающих менеджеров, крутящихся в своём иступлённом безумии.

Ираида, увидев нависшую над ними угрозу, кинулась к своему постовому прикарусельному столбу со щитом и несколько раз подряд нажала прикреплённую на нём кнопку сигнального звонка. От разнесшейся резкой и звонкой трели Максим непроизвольно вздрогнул и … проснулся. Он по-прежнему сидел на парковой скамейке и рядом что-то увлечённо рассказывал Петрович. Действительно, манера его разговора и тон подачи информации напоминали интонацию Сенкевича, ведущего когда-то давно, во времена детства Максима, телепередачу «Клуб Кинопутешественников», он что-то вещал про ледники прошлого и пески настоящего.