– Я не знаю никого, кто мог бы помочь Джейми. Даже попросить некого. Вы правы насчет моей работы. Профессор отправляет меня разбираться с лавочниками и с теми, кто не хочет связываться с ребятами с Ист-Энда. Я понятия не имею, где мой сын сможет получить достойное образование и обратить на себя то внимание, которого он заслуживает. На меня начинают давить, постоянно требуют привлечь Джейми к делам профессора. Но он способен на большее, я знаю. Помню, как начинал я сам, – с тех же поручений, что сейчас хотят дать Джейми. Оглянуться не успеешь, как уже катишься по наклонной, а потом уже и сам начинаешь верить, что ты от природы дурной человек и обратной дороги нет. Не знаю, как я закончу свои дни, но понимаю, что ничего хорошего впереди нет. Я уже опоздал. Если мне повезет, то просто буду мотать срок, хотя, вполне возможно, меня заставят совершить нечто такое, за что светит виселица. Но только не Джейми! Я не позволю!

Мы услышали, как изменился гул толпы по ту сторону багажного вагона. Двери поезда начали открываться и закрываться, что говорило о скором отправлении. Холмс порылся в карманах жилета и достал свою карточку. На обороте он написал имя и адрес и протянул ее Моргану:

– Вот как связаться с сэром Уильямом де Виллем. Если будете передавать ему записку, то упомяните мою фамилию и покажите что-нибудь из работ Джейми. Уверен, сэр Уильям очень заинтересуется. Он уже взял под свое крыло несколько молодых художников, причем из разных социальных слоев, поскольку его интересует лишь развитие искусства. Я оказал ему небольшую услугу, когда вернул украденные картины, так что он у меня в долгу[6].

Холмс зашагал прочь, но Морган остановил его, схватил за руку и крепко сжал со словами:

– Спасибо, сэр! Большое спасибо!

Затем он отпустил руку Холмса и крепко пожал мою.

Мой друг взглянул на визитку, которую Морган по-прежнему держал в пальцах:

– На вашем месте я бы ее спрятал. Запомните имя и адрес и уничтожьте карточку. Вам придется несладко, если ее найдет Мориарти или кто-то из его помощников.

– Да, сэр. Я так и сделаю.

– Нам с Уотсоном пора, а не то нас подстерегает опасность в виде опоздания на поезд, – сказал Холмс. – Удачи, Морган. Кстати, и для вас не все потеряно, если вы действительно хотите порвать с Мориарти. Приходите как-нибудь – поговорим.

Мы оставили Моргана в тени вагона, а сами успели занять свое купе буквально за несколько секунд до того, как поезд пришел в движение.

– Вот это по-нашему, – улыбнулся я. – Конечно, полагается заходить в вагон заранее, а потом не торопясь снимать пальто и шляпу и несколько минут устраиваться поудобнее. Но если путешествуешь с Шерлоком Холмсом, вагон начинает двигаться в тот момент, когда коснешься сиденья, и лишь доля секунды отделяет тебя от падения.

Холмс, уже развернувший первую из множества газет, поднял глаза, которые закрывал козырек шляпы, и хмыкнул, после чего вернулся к чтению.

Это произошло утром двадцать пятого сентября 1890 года. Я уже описывал в другом своем рассказе, как мы с Холмсом поехали в Дартмур в тот день, чтобы расследовать странную смерть Джона Стрэкера, которого за несколько дней до этого нашли с размозженной головой. Холмс раскрыл это убийство, а заодно нашел потерянного жеребца по кличке Серебряный, и это лишь одно из многих удачных расследований за годы его работы.

Следующей весной усилия знаменитого сыщика разрушить до основания организацию профессора Мориарти достигли апогея. Почти все подручные Мориарти были арестованы, удалось бежать лишь нескольким из особо приближенных и самому профессору.