Еще одного заговорщика из числа сенаторов, Скрибония Прокла, сенаторы растерзали сами, не дожидаясь, пока Калигула начнет задавать ему каверзные вопросы. И прогиб показали, и подсуетились вовремя: тот заседал себе в сенате, и вдруг на тебе: императорский пес, Протоген, тут как тут со своей обвинительной речью. А остальные сенаторы как накинулись, как стали грифелями колоть больно! Ну, чем могли: не одобрялось в присутственные места пилумы да гладиусы таскать.

Прогиб был засчитан, и вскоре Калигула дал знать, что не прочь забыть былые обиды и заново задружиться с Сенатом. Те (во всяком случае, на словах) страшно обрадовались, стали приглашать шефа на свои посиделки и даже разрешили ему брать с собой телохранителей: мало ли кто хулиганить вздумает! К слову, безопасностью своей император после тех заговоров озаботился крепко: и преторианскую гвардию с девяти до двенадцати когорт увеличил, и преданным лично ему отрядом германцев обзавелся.

Но козни кознями, а делами империи заниматься тоже было надо. Калигула и занимался. В Риме продолжали строить заложенные в 38 году пару новых акведуков (город требовал все больше воды), начали возводить новый амфитеатр близ Пантеона и новый ипподром на Ватиканском поле. Открылся заложенный при Тиберии храм Августа и начал строиться храм Исиды на Марсовом поле. В провинциях тоже кипели строительные работы. Особое внимание император уделял дорогам: строились новые, ремонтировались старые, улучшались те участки, что вели через Альпы. За короткое время было вскрыто несколько мошеннических схем со стороны подрядчиков, но наказывал их император не столько распятием, сколько денарием. Но тоже очень чувствительно. На озере Неми, что в 30 километрах южнее Рима, строились два огромных по тем временам императорских корабля: 73×24 и 71×20 метров соответственно. На одном из них расположился храм Дианы-охотницы, а на втором – нечто вроде личного плавучего дворца императора (между прочим, с термами). Блажь? Может быть. А может, просто место уединения и своего рода охотничья заимка. Мог себе позволить. В конце концов, у Птолемея III, который Эвергет, была «Сиракузия», а Калигула чем хуже?

Словом, Калигула планомерно двинулся к тому, чтобы не просто носиться с торжественно врученным ему империем, как дурак с писаной торбой, а стать нормальным таким тираном – в том смысле, который придавался этому титулу в те времена. То есть править единолично и без особой оглядки на Сенат. К тому же после той своей болезни в 37 году чувства окружающих он не особо щадил, и к уважаемым людям становился все более резок. Само собой, нашлись те, кому это было как серпом по гордости Урана. А у них, соответственно, нашлись единомышленники и исполнители. Поэтому заговор, который император задавил в 40 году, дал метастазы, и в конце того же сорокового обозначились его новые участники (во всяком случае, те из них, что оказались на виду – того же сенатора Анния Винициана не часто поминают, а были у мужика и мотивы, и возможность повлиять). То были Марк Аррецин Клемент, перфект претория, якобы сильно оскорбленный былым недоверием шефа; военные трибуны Корнелий Сабин и Юлий Луп, а также самый недовольный (как же, императору его тоненький голосок, не сочетающийся с мощным телосложением, был забавен!) – преторианский трибун Кассий Херея. Кое-кто из сенаторов тоже чуть ли не открытым текстом давал понять, что они (только тсс!) всеми фимбриями души за острую непереносимость организмом императора железа в его императорском организме. И за почечные колики острием гладиуса. Но пусть это будет большой секрет для маленькой, для маленькой такой компании, для скромной такой компании с паролем «Libertas».