– Строить будем? – стандартным вопросом ответила мне позевывающая медсестра, кутая в теплый пуховый платок свое сдобное тело.

– Нет! Поздно уже! – короткими фразами остудил я ее странноватый порыв. Узнав, что больных под наблюдением нет и все на месте, я короткими перебежками, под светом фонаря, любезно включенного над своим подъездом медсестрой неврологии, добрался до кожного отделения.

Сразу отмел напрочь предложение сотрудников дерматологии построить в ночи личный состав и проверить их внешний вид. Ну, какой внешний вид у человека в такое время суток? Сонный. Убедившись, что направленных мною больных с ветрянкой разместили и обогрели, я убыл в свое отделение.

Природа вновь благоволила мне. Вынырнувший из-за Невы подгулявший ветер вновь расчистил затянутый тяжелыми тучами небосклон. Освободившийся из плена месяц весело подмигнул мне, позволив беспрепятственно добежать до главного корпуса и скрыться под сенью толстых стен…

– Вопросы к дежурному врачу будут? – Волобуев проницательным взглядом обвел собравшихся в конференц-зале врачей.

– Будут! – с вызовом отозвалась временно исполняющая обязанности заведующего кожным отделением Ирина Эммануиловна Розенблюм, подполковник медицинской службы в отставке. – А скажите, уважаемый доктор Правдин, почему вы, будучи дежурным врачом, не осмотрели больных с температурой на нашем кожном отделении? Ведь дежурная медсестра говорила вам, что у Чебыкина с пятой палаты и у Гаврилова в первой вечером было тридцать семь и шесть!

– Не посчитал нужным будить этих больных в час ночи! – устало произнес я, переминаясь с ноги на ногу стоя за трибуной для выступлений. – Температура не критичная, тем более у больных с ветряной оспой это допустимо.

– Дмитрий Андреевич, это что за разговор?! – начальник госпиталя в упор строго посмотрел на меня, заиграв желваками. – Вы разве не знаете мой приказ – смотреть всех больных с повышенной температурой?!

– Нет, – честно признался я. Отсутствие полноценного сна давало о себе знать – реакция была замедленной. Я поздно лег. Опоздал на завтрак и еле-еле успел заполнить кучу журналов в приемном покое о сдаче дежурства. Правда, успел отзвониться Волобуеву в восемь ноль ноль и доложить о состоянии дел в госпитале.

– Плохо! – он покачал головой и, отведя от меня свой тяжелый взор, обратился к замершей в страхе аудитории. – Доктора, я еще раз напоминаю, что все пациенты с температурой выше 37 градусов осматриваются дежурными врачами. Доктор Правдин у нас недавно, поэтому на первый раз его прощаю, но остальным пощады не будет! – Тут он дополнил свое изречение неприличным выражением и громко бухнул кулаком по крышке стола, за которым сидел.

– А я считаю, что это безобразие! – не унималась Розенблюм. – Доктор Правдин должен был осмотреть этих пациентов.

– Извините, коллега, – я как можно ласковей посмотрел на Ирину Эммануиловну, – я понимаю, что вас гложет обида, что я вам заложил столько больных с ветряной оспой. Но поверьте, все с ведома начальника госпиталя!

– А что за проблема?! – Волобуев так зыркнул на дерматолога, что та тут же залилась горячим румянцем. – Да, это я приказал класть больных к вам в отделение! Инфекция переполнена!

– Все понятно, Марат Иванович! – быстро залепетала доктор Розенблюм. – Вопросов больше не имею!

– Разрешите, я пойду? У меня больной на операционном столе, – тихо обратился я к Волобуеву. И получив разрешение в виде легкого кивка головы, не оборачиваясь, покинул душный зал. Первое мое дежурство в качестве дежурного врача по госпиталю вроде как благополучно завершилось.