И мир вокруг завертелся неестественно яркой, заводной каруселью, поглощая в себя и Смерть, и меня и огнетушитель.
3. Глава 3
Круговерть закончилась так же неожиданно, как и началась. Просто вдруг реальность мигнула цветными огнями и проявилась, как на включенном телевизоре, подарив мне вместо долгожданного облегчения дезориентацию в пространстве, приступ тошноты и, почему-то, сильно затрудненное дыхание.
- Спаси-с-сите- сильно закашлялась я, не сразу сообразив, что рот забит кусками кислого, непережеванного яблока, затыкавшего мой рот.
- Ох, подавилася!- ахнул сбоку от меня девичий голосок и в поле моего размазанного слезами зрения замелькал цветной подол и белые расшитые рукава- Покашляй, милая, вот так!
По спине аккуратно хлопали чьи-то мягкие руки, под нос совали деревянный ковш с водой.
- На вот, глотни студеной! В миг полегчает-то!- суетился кто-то сильно заботливый, пока я задыхалась кашлем, стараясь избавить горло от остатков яблока.
- Не надо, спасибо!- с трудом прохрипела я между приступами, конвульсивно сотрясаясь измотанным телом.
Многострадальный кокошник сполз на бок и грустно висел где-то на моем правом ухе. Подол задрался, обнажив перепачканные травой голени. Лыковые лапти нещадно кололи изнеженные мягкими кроссовками пяточки.
- Пей-пей! Водица колодезная, чистая! Вот так… Что-ж ты так на яблоки-то накинулась? Вон и яблоньку всю пообтрясла…- тыкала мне в лицо ковшом новая знакомая, умудряясь половину ледяной воды выплеснуть мне на грудь.
- Что?- все еще хрипло уточнила я, враз задохнувшись от плеснувшей на меня морозной влаги и избавляясь, наконец, от большей части засорявшей мой рот пищи.
Выплюнув кислятину на траву, пыпыталась отдышаться и рассмотреть говорившую, частично скрытую упорно сползающим на лицо окаянным головным убором.
- Яблоньку, говорю, зачем пообтрясла всю?- покачала головой девица в домотканном сарафане и с вышитой лентой в волосах, словно обручем опоясывающей ее высокий лоб и вплетений в толстую пшеничную косу- Кощей Кощеевич серчать будут. Яблонька-то егойная. Заговоренная…
- На что, простите, заговоренная?- скорее из вежливости, чем из интереса уточнила я, потирая саднящее горло ударяя себя кулаком по груди, борясь с последним куском, казалось, намертво застрявшем где-то в пищеводе.
- На перемещение в любое место, Настасья Берендеевна- вдруг отозвались сухим, чуть насмешливым мужским голосом, причем, почему-то, откуда-то со стороны- И, сдается мне, тебе это было ведомо.
Сердобольная девица тихо охнула и тут же выпрямилась, низко склонив на грудь светлую голову.
Я замерла, с силой сглотнув, наконец, упорно не поддававшийся кусок яблока и очень медленно повернула голову в сторону нового собеседника.
Он стоял, прислонившись плечом к соседнему дереву, сложив на груди руки и скептически выгнув иссиня-черную бровь. Волосы, цвета воронова крыла, прямыми, непокорными прядями падали на высокий мраморно-белый лоб, скрывая цвет недобро прищуренных глаз. Тонкие губы чуть презрительно гнулись в ломанную линию над неожиданно чисто выбритым квадратным подбородком, словно расколотым пополам глубокой ямкой.
Мужчина был красив какой-то хищной, угловатой красотой. Без бугрящихся под тонкой, шелковой рубахой мышц, без выраженного рельефа на оголенной открытым воротом шеи, но, между тем, буквально давящий ощущением такой нечеловеческой силы и мощи, исходившей от него, что спина сама собой начинала гнуться в покорном поклоне, а взгляд устремлялся в пол, не в силах вынести тяжести его пронзительного взора.