Высокий, мускулистый, красивый, в небрежно накинутом сверху на тонкий, обрисовывающий грудные мышцы свитер белом халате…

– Никита Сергеевич, я полагаю, – произношу упавшим тоном.

Тот лишь хмыкает, разглядывая меня снизу доверху, и под этим взглядом я теряюсь.

– Что же в таком случае вы здесь делаете, Анна Николаевна? – язвительно произносит моё имя…

Добрынин? Точно же он?

– Если ваша смена давно закончилось? – договаривает, пока я собираюсь с мыслями.

– Вам ли не знать, что работа не заканчивается одновременно с дежурством, – устало произношу я и, пытаясь исправить впечатление, которое, наверное, создалось у него обо мне, подаю мужчине руку. – Здравствуйте, Никита Сергеевич. Мы не ждали вас сегодня.

– Я всегда являюсь, когда меня не ждут, – Добрынин, хмурясь, смотрит на протянутую ему конечность, как будто не понимает, что надо делать, а потом поднимает на меня глаза. – Это позволяет многое прояснить ещё на этапе знакомства, – кивает на мою руку, – не боитесь?

– Чего именно? – я, устав держать кисть на весу, опускаю её и сцепляю пальцы.

– Я же мужчина, вдруг сожму слишком сильно, а это ваш рабочий инструмент, – он прищуривается, а мне всё больше и больше становится не по себе от странности этого разговора.

– Я должна бояться вас? – подозрительно смотрю на него, спускаюсь взглядом вниз, опять поднимаю глаза на лицо, потом пожимаю плечами: – Вроде не такой уж и страшный.

– Интересная оценка, – с каким-то мрачным юмором, сверкнув на меня глазами, произносит Добрынин, и я слегка краснею, вдруг понимая, что и кому сказала.

– Я не это имела…

– Ваше дежурство закончено? – мою попытку смягчить ситуацию игнорируют.

– Да, я ведь уже го…

– В таком случае, вы свободны! – резко бросает Добрынин. – И впредь думайте, прежде чем открывать рот!

От такого окончания разговора я хватаю тем самым ртом воздух, а этот… хам разворачивается и выходит из кабинета.

– Если не уйдёте в течение десяти минут, можете считать, что у вас началось следующее дежурство! – с угрозой доносится из-за двери.

– Ах ты… – шепчу себе под нос, но, собрав и закрыв в шкафу истории болезней, быстро иду на выход.

Не стоит нагнетать ситуацию, знакомство и так получилось… далёким от того, что я хотела и планировала. Да и сам Добрынин – не ожидала я… такого!

Спускаюсь во врачебную раздевалку и прохожу к своему шкафчику. Помещение в хирургическом отделении, выделенное под место для переодевания, не слишком большое, вдоль стен и поперёк, разбивая комнату на коридорчики, несколькими рядами выстроились шкафчики-пеналы. Иван Павлович не так давно подсуетился, выбил где-то небольшую сумму, и нам их даже поменяли – теперь стоят не страшные металлические, а деревянные. Никто, конечно, не будет выделять отдельные раздевалки для мужчин и женщин, в больнице помещений не хватает, поэтому так уж повелось, что, как говорится, «девочки – направо, мальчики – налево».

Открываю своё «хранилище» и вытягиваю оттуда джинсы и свитер, чуть не роняя тяжёлую куртку – на дворе уже март, но зима никак не хочет уходить.

– Аннушка Николаевна! – из-за угла вдруг выглядывает Верочка – медсёстры, как и врачи, тоже переодеваются здесь, свои собственные кабинеты есть только у заведующих.

– Господи, Вера, напугала, – я, прыгая на одной ноге, стаскиваю хирургические брюки. – Что случилось?

– Говорят, Добрынин уже пришёл! Сегодня!

Морщусь. Ну надо же, сколько энтузиазма в голосе.

– Да, пришёл, – согласно киваю и натягиваю джинсы.

Вера, уже одетая, выплывает ко мне в проход. И как она не падает на таких каблуках?