Мы молча с блондинкой вышли из юридического отдела и направились в южное крыло, где располагалась дамская комната.

— Слышишь? — пройдя по коридору, замерла у двери. — Кто-то ревёт внутри, — проговорила я, прислушиваясь к плачу.

— Неужели Федька сдох, и придётся сегодня ещё устраивать похороны, а потом поминки? — иронично проговорила подруга.

— Типун тебе на язык с лошадиную голову! Если это действительно так, то этот траур затянется на неделю, а наш Гудвин это не оценит, — распахнула дверь, ведущую в женский туалет, и уставилась на пол. Вернее, на ту девушку, которая сидела на нём.

— Машка? — сделала шаг к зареванной девчушке и опустилась на корточки. — Ты чего? Что произошло? Тебе плохо? — стала расспрашивать молоденькую уборщицу, которая работала у нас совсем недавно.

Её мать трудилась у нас много лет. А её саму приняли, как только исполнилось восемнадцать. Все прекрасно понимали, что, как и раньше всю работу выполняла её мать, но никто ничего не имел против. Ведь все хорошо знали о врождённом генетическом заболевании Маши и о том, сколько денег нужно на её лечение. Девушка была милой и спокойной. Все старались её оберегать и поддерживать. Не раз помогали финансово её семье, и возникла мысль, что опять им не хватает денег и сейчас Маше снова стало хуже.

— Врача вызвать? — встревожено спросила её.

— Нет, — всхлипнула Маша. — Не нужно. Вы только маме не говорите. Она… она меня убьёт…— проревела снова.

— Вот те на… — подошла Анфиса. — Любка? Да она пылинки с тебя сдувает. С чего убивать-то?

— Убьёт! Точно знаю… Вот тут, — показала на свой живот. — Шевелится уже. Мне страшно.

Я медленно обернулась к ошалело смотрящей на меня подруге и поднялась на ноги.

— Анфис. Это то, что я думаю? — едва размыкая губы от шока, спросила её.

— Ага. Офисный планктон пошёл на нерест, — ответила мне она, находясь в не меньшем шоке от услышанного.

14. Глава 14.

— Что делать будем? — спросила у меня Анфиска, согнав с себя временное оцепенение.

— Для начала узнаем, кто у нас счастливый папаша! — едва различимо, сквозь зубы процедила я, чувствуя зарождающуюся внутри меня злость на того кретина, который мог сотворить это с девчонкой.

Но пугать несчастную не хотелось, поэтому я постаралась взять себя в руки.

— Машенька, — глубоко вдохнув, обратилась я к девчонке, которая продолжала лить слёзы.

Прочистив горло, взяла её за руку и, стараясь подобрать подходящие слова, продолжила: — К тебе дяденьки нехорошие подходили? Ручками… кхм... и не только тебя трогали? — смотря ей в глаза, разговаривала, как с трёхлетним ребёнком, кем она по своему умственному развитию и являлась.

Анфиска фыркала за моей спиной, а я краснела от того, что мне приходилось затрагивать подобные темы, задавать щекотливые вопросы. Сама была в этой теме профан, а приходилось разруливать такие сложности. Ох и за что мне всё это?

— Я не знаю, — громко всхлипнула Маша, утирая слёзы. — Я... когда полы мою, редко оборачиваюсь. Не смотрю совсем ни на кого, страшно... — напуганным взглядом уставилась на меня это дитя.

— Так. Час от часу не легче, — хмыкнув, наконец, пробормотала подруга. — Похоже, этого урода мы не отыщем, и теперь, кроме Федьки, у нас очень скоро появится ещё и бэбик. Вот бабоньки-то обрадуются.

С таким раскладом всё усложнялось, но делать все же что-то было нужно.

— Найдём, — шикнула я на неё, прерывая её тираду. — Из-под земли достанем если понадобится, — снова повернулась к Маше и помогла ей подняться с пола.

— Сейчас Любе позвоним, она тебя домой отведёт. Отдохнёшь, успокоишься, а тётеньки со всем разберутся, — приговаривала я. — Вот умница. Не спеши, — взяла её за плечи и повела к выходу.