— Не делай так!

— Как? — заламывает бровь, а дьявольская усмешка на губах становится вовсе устрашающей. Леденящей душу. — Я тебя не трогаю — всё как ты меня просила. Опять что-то не так?

Несмотря на расслабленную позу, Кирилл напряжён — я чувствую это по сгустившемуся в комнате воздуху. А ещё взгляд мужа не сулит ничего хорошего.

— Зачем ты пришёл? — решаю перейти к сути, а Кирилл кивает.

— Да, точно. У тебя нет вещей. Мне, конечно, нравится мысль, что ты ходишь по моему дому, в чём мать родила, но для других это может стать проблемой.

— У меня есть вещи, — заявляю и повыше натягиваю простыню. — Просто они дома. Я вчера подготовила чемоданы. Пошли кого-то, их привезут.

Кирилл морщится так, словно я предложила ему съесть десяток дождевых червей.

— Глупости.

— Почему? Мои вещи — хорошие, я люблю их.

— Не годится, — взмахивает рукой, пресекая любые возражения.

— И что ты предлагаешь? Повезёшь меня в магазин? Будешь контролировать каждую шмотку? Чтобы не дай бог тебя не опозорила?

— Делать мне больше нечего, — хмурится и, достав из кармана телефон, что-то ищет. — У меня на эту ерунду нет времени. Да и посмотри на меня. Что я могу понимать в бабских шмотках? Сама справишься.

— Ты грубый.

— Что есть, то есть, — равнодушно пожимает плечами и набирает чей-то номер. — Готово? Хорошо, оставь в гостиной. Да, молодец, правильно.

Кирилл убирает в карман телефон, подходит к окну и распахивает створки.

— Привезли твой ноут, — сообщает. — И телефон. Железо проверили, ничего лишнего внутри.

— Ты копался в моём ноуте? — от возмущения в глазах рассыпаются искры.

— И телефоне, — кивает, не видя в своих действиях ничего противоестественного. — Безопасность превыше всего.

В его словах столько непоколебимой уверенности в своих решениях, что даже спорить невозможно.

— Но можно было хотя бы спросить…

— Можно было спросить, — кивает. — Но я не додумался. Знаешь ли, я ещё тот засранец.

Достаёт из кармана кошелёк, из него извлекает банковскую карточку с золотым тиснением и кладёт на подоконник.

— Выберешь шмотки. Что там девочкам надо для счастливой жизни? Вот это и выберешь. Бюджет, к слову, не ограничен, так что ни в чём себе не отказывай.

— Очень щедрое предложение, — говорю кисло.

— А то. Я вообще мужик хоть куда.

— Не надо, у меня есть деньги…

— Твои жалкие копейки, которые ты с такой гордостью зарабатывала, чтобы не быть никому обязанной? — спрашивает насмешливо и качает головой. — Похвальное рвение в эру победившего феминизма, но жена Кирилла Раевского не носит вещи с распродаж. Какими бы красивыми они ни были.

Кирилл подходит ко мне, пока пытаюсь переварить всё, что он сказал. Загораживает собой оконный проём и в комнате становится темнее.

— Тина, я последний раз у тебя спрошу. Тебя обижали? Мужчины?

— Нет, никогда, — отвечаю, наверное, слишком торопливо.

— А кого-то из твоих близких?

Откуда… нет, он не может знать. Это же секрет, тайна!

— Нет, — решительно и твёрдо, а Кирилл недоверчиво хмыкает.

— Какая ты сложная, Тина, — устало качает головой. — Но так даже интересней. Непокорность твоя, вспыльчивость. Эти смешные попытки со мной спорить. Сломать бы тебя, да жалко. Красивая.

Когда мне кажется, что Кирилл развернётся и уйдёт, он жёстко обхватывает мои щёки рукой и наклоняется так низко, что его лицо плывёт перед глазами.

— Но скоро мне могут осточертеть твои концерты, любимая. Поверь, если я устану от препирательств и разозлюсь, тебе это не понравится. Кончай с истериками, пока у тебя одним врагом не стало больше.

Его пальцы не причиняют боль, но очень хорошо показывают, на что способен Кирилл. Ему стоит сильнее надавить, и моя челюсть хрустнет, кости сломаются. Сердце рвётся из груди, заходится в безумной пляске, кровь шумит в ушах.