Мух снова плюхнулся на кровать, сокрушенно качая белой остроухой головой. И тогда я задала очень важный вопрос:

— А как зовут меня?

— Ну все… — трагическим тоном произнес кэдаус и округлил и без того большущие зеленые глаза: — Дело куда хуже, чем я думал. Ты не помнишь вообще ни-че-го?

— Так в том-то вся и беда! — вскинула я руки. — Ни-че-го. Ни капельки!

— Кроме того, что меня не бывает, и что я не умею разговаривать, — буркнул Мух.

— Ну да. Потому что животные в принципе не умеют…

— Все животные у-ме-ют разговаривать, — отчетливо выговорил кэдаус, глядя мне прямо в глаза. — И всегда умели. Ты не просто ничего не помнишь, но вместо этого начинаешь выдумывать несуразности. Наверное, заполняешь этим образовавшуюся в голове пустоту. Му-ух! Лучше так не делай. Особенно при посторонних. Придется мне все время быть с тобой рядом и подсказывать, как и что говорить и как себя вести. Я, конечно, не особо большой знаток человеческих отношений, но уж лучше ты будешь молоть нормальные глупости, чем нести несусветную чушь. Так что моя голова теперь и твоя тоже. По крайней мере пока к тебе не вернется память.

— А она вернется? — пробормотала я.

— Не знаю, — сказал Мух. — Я ведь не целитель. Я даже не человек. Впрочем, потерявших память кэдаусов я тоже не встречал.

— Но почему я ее потеряла?! — воскликнула я. — Когда я ложилась спать, я была нормальной?

— Да, но… — Кэдаус задумался вдруг, а потом снова взлетел к потолку: — Ночью была сильнейшая гроза, а вчера произошло важное событие в твоей жизни!

— При чем здесь гроза, и насколько важным было событие?

— Гроза при том, что молнии сверкали не переставая, а от звуков грома тряслись стекла, ты могла напугаться…

— До такой степени, что поехала крышей? — обиделась я, но взяла себя в руки. — А что за событие? Надеюсь, меня не замуж кто-нибудь позвал? Вот будет прикольно: пойдет замуж кто-то за кого-то. Ни себя, ни жениха не помня. Хотя зачем тут что-то помнить? Пусть и без памяти, зато все остальное при мне. Правда, Мух? Ах да, ты же не по нашей части!

Но кэдаус не принял моей шутки и торжественно произнес:

— Тебе признался в любви принц.

— Ага! — фыркнула я. — А зовут меня в таком случае Золушкой.

— Ты все-таки помнишь… — свалился на пол изумленный Мух.

— Что?! Я Золушка?!

— Почти, — нервно отряхнулся кэдаус. — Зо́лла.

2. Глава 2

Вот даже как. Оказывается, меня зовут Золла. Не сказать, что совсем уж полный зашквар, но что это вообще за имя такое? И самое гадкое, что я его совершенно не помнила! Впрочем, как и всего остального. То, что иногда проскакивало в голове, не приносило никакой видимой пользы, да и было, скорее всего, бредовыми конвульсиями моего поврежденного разума. Какие-то кошки с собаками, восемнадцатый век, медицинское оборудование… Такую несуразицу даже во сне увидеть трудно. Впрочем, то, что мне признался в любви принц, тоже звучало нелепо. Бредовей любого сна. И я уточнила:

— Я туфлю у этого принца теряла?

— Какую туфлю? — округлил глазищи Мух.

— Хрустальную, какую еще-то, — сказала я и задумалась: чего это я вдруг? Какая еще и в самом деле туфля? Почему хрустальная? Это же очень неудобно и непрактично для носки! Мою голову нужно срочно спасать! Знать бы еще, как… Нет, сначала нужно успокоить обалдевшего кэдауса. И я поспешно сказала: — Не бери в голову, это я так пытаюсь шутить.

— Му-ух!.. — покрутил тот головой. — Я тебе уже говорил, что ты очень несмешно шутишь. Не надо меня пугать, я и так уже чрезвычайно напуган твоим состоянием.

— Не обещаю, но буду стараться, — честно сказала я. — Но все-таки поясни насчет принца. Кто такой, откуда взялся, с какого перепугу признался мне в любви?