- Если ты сейчас же не отдашь мне мой дневник, клянусь, я…

- И что ты сделаешь, Бульдожка? Не трудись придумывать. Я всё равно последний день в вашем унылом поместье. Больше сюда не вернусь. Что ты такое лицо делаешь, разве ещё не слышала? - она вздёрнула подбородок, её губы дрогнули. - Сегодня от отца приехала карета, меня забирают. Мы переезжаем в какое-то захолустье. Дай хоть повеселюсь на прощание. Там немного осталось.

Она сделала ещё один широкий шаг назад, уперлась в скамью. И тогда просто запрыгнула на неё и снова принялась читать – высоко, где мне уже было не дотянуться. Гнусное ощущение беспомощности затопило меня. Нога болела всё сильнее. Но горькая обида, стыд и унижение жгли во сто крат больше.

- Где там… я потеряла… ага! «…Как роза, что распускается под солнечными лучами его взгляда. И как же я боюсь, что он меня сожжёт и я осыплюсь горсткой пепла…»

- Мисс Тейлор!

- …к его ногам»… ой.

Я застываю, будто в меня молния попала. Крепко-крепко зажмуриваюсь.

О нет… нет-нет-нет-нет! Только этого не хватало мне сегодня. Хоть бы я ослышалась, хоть бы мне показалось, хоть бы…

- Ваше поведение, мисс Тейлор, недостойно юной леди. Немедленно верните мисс Шеппард её вещь. Или я напишу вашему отцу, которого имею честь знать, чтобы лучше следил за воспитанием дочери, если он не хочет, чтобы о его семье пошла дурная слава.

Ледяной голос герцога вспарывает тишину.

И он… звучит близко. Слишком близко. Сзади, над самой моей головой.

Когда я открываю глаза, больше всего мечтая о том, чтобы провалиться сквозь землю, от девчонок на аллее нет и следа. Диана уже слезла со скамьи. У неё лицо – не красное, и не бледное… а всё какими-то пятнами.

Моя тень на тропе полностью накрыта другой тенью – массивной и длинной.

Так и не дождавшись ответа от Дианы, герцог выходит из-за моей спины и забирает из её рук мой дневник.

Я судорожно сглатываю. Что он слышал?! Из того, что она читала вслух?!

С моим везением, полагаю, он слышал всё.

Перебираю в памяти строки, снова и снова представляю, как это должно звучать со стороны, как это слышал он, и мне хочется умереть на месте.

Так и не найдя подходящего ответа, Диана просто убирается вон с аллеи, подобрав юбки и глотая сердитые слёзы. Очень надеюсь, что насовсем. Что её слова о карете отца – правда, и я никогда её больше не увижу.

А потом понимаю, что предпочла бы, чтобы она осталась. Что угодно, лишь бы не быть сейчас с герцогом наедине. Потому что очень скоро мы остаёмся вдвоём. И если у меня была ещё малая надежда, что он проявит такт, сделает вид, что ничего не слышал, просто-напросто вернёт мне дневник и уйдёт… то она очень быстро испарилась.

С непроницаемым лицом Морриган уселся на скамью. Положил локоть за спинку, ногу на ногу закинул… королевская осанка и внушительный вид… но смотрит не на меня, а куда-то в сторону.

Он внушал мне трепет. Хотелось оказаться где угодно подальше, и в то же время стоять в этом осеннем парке, пока листьями не занесёт, и любоваться им бесконечно.

А ещё он так и не отдал мне дневник. Положил на доски и принялся барабанить по нему пальцами. Длинными, красивыми пальцами крупной аристократической руки. Их задумчивые неторопливые удары по ветхому коричневому переплёту тетради, которую я столько раз прижимала к груди, действовали на меня гипнотически. Я не могла перестать смотреть.

По-прежнему не глядя на меня, герцог кивнул на место рядом с собой на скамье.

Как заключённый на плаху, я подковыляла и села, куда мне было приказано.

Мы молчали ещё какое-то время. Я с тоской ждала каждую секунду - что вот сейчас, вот сейчас…