Что, так и стоять им, согнувшись, тут до дня смерти?

— Убирайся! — взревела королева. Пеппа сглотнула. Это откуда в такой тоненькой даме столько голосу-то? Да её бабка на пьянчуг, дрыхнувших под забором, так звучно никогда не кричала!

— Приказ Его Величества Короля. Я должна помочь вам подготовиться к казни, — всё тем же бархатным спокойным голосом ответила Камеристка. Словно не в неё только что запустили кубок. Пеппа подняла взгляд. Ровная спина. Ни намека, что что-то тут не так.

Пеппа поморщилась. Погодите-ка… Казнь? Так значит их не будущей королеве послали прислуживать, а той самой изменщице, которую сегодня в полдень казнят?! Гадость какая!

Пеппа была наслышана о преступлениях королевы-предательницы. Да о них вся столица трубила! Пособничала своему отцу в заговоре против короны! Пеппа не знала, что значит «пособничать», а вот то, что эта гадюка хотела убить Его Величество Короля, понимала отчётливо! Заговор чудом вскрылся!

— Не желаю, чтобы ты прикасалась ко мне! Пусть придут мои фрейлины! — изменщица так верещала, что Пеппа даже не постыдилась скривиться. Но головы не поднимала. Ещё прилетит ей от этой истерички!

— Двое из них были повешены вчера, двое преданы огню церковью два дня назад. Их обвинили в колдовстве и отступничестве от Благого учения Демиурга, — спокойный голос начал казаться Пеппе холодным. От него теперь бежали неприятные мурашки по спине. Слишком уж просто она говорила о смертях.

— Ты!.. — королева взревела. Пеппа снова услышала звон.

Ну да, конечно, в приступе ярости предательница смахнула со столика кувшин с вином и поднос с закусками. А убирать это, естественно, ей придётся!

Её величество часто задышала как разъяренный бык и стала выхаживать по комнате, громко топая ногами. Почти как какой-нибудь неотесанный мужик. Что, неужели перед лицом смерти и дворяне, и простые люди выглядят одинаково?

Королева-изменщица всё продолжала бесноваться. Стащила с широкой кровати покрывало, скинула вазы с цветами с прикроватных тумбочек, сорвала шторы, швырнула канделябр в окно.

Она вдруг осела.

Просто рухнула на колени у того самого окна и разревелась. Как простушка, как нищенка… Пеппа снова скривилась. Не понимала она эту женщину. У неё было всё! Спала она на удобной постели, по утрам её одевали слуги, еда была отборнейшей. Чего ей ещё надо было? Зачем устраивать безумие во дворце? Но нет же. Не сиделось, надо было какого-то демона ещё больше! Жадные дворяне! Всегда им мало! Вот теперь она и поплатится за свои грехи жизнью! И поделом!

Королева проревела с минуту и всё-таки встала с пола. Выпрямила спину, приподняла голову… Будто и не истерила тут! Пеппа чуть не фыркнула. Изменщица прошлась по комнате, гордо ступая по разрухе, и села перед туалетным столиком. Камеристка посмотрела через плечо на прислугу и кивнула им. Служанки засуетились. Стали молча готовить платья, юбки, украшения.

И зачем все это? Ей же все равно отрубят голову! Какая разница в каком платье быть обезглавленной?

Но Камеристка со знанием дела укладывала волосы изменщице. Горячими щипцами, снятыми с огня, закручивала пряди, цепляла шпильки, пудрила ей щеки, подводила брови, чем-то мазала губы. Одела тяжелое колье, серьги. Внимательно следила, как служанки помогают королеве одеваться. Сорочка, панталоны, чулки, одно нижнее платье, другое, подъюбник… Корсет Камеристка затягивала сама. Пеппа даже удивилась, откуда в её тоненьких бледных руках с синими венами на тыльной стороне ладони столько сил, чтобы вот так легко натянуть шнурки как надо и даже не вспотеть!