Во внутреннем убранстве замка тоже преобладал синий. Залы были украшены сапфировыми панелями. А Лорду Имморталису только не хватало короны на голове. Прибыв в город, он как-то быстро преобразился. Передо мною предстал тёмный владыка, подавляющий всех вокруг своим могуществом и таящейся опасностью во взгляде слегка прищуренных тёмно-серых глаз. Он старался выглядеть доброжелательным, но я чувствовал скрытую угрозу, таящуюся за каждым его словом и жестом.

Мне позволили присутствовать на военном совещании, в который входили не только те умруны, которые связывались с Ананке на Земле, но и в большинстве те, кого назначил на должности сам Арсений, исходя из своих соображений.

Его отец и дед были военными, и хотели, чтоб он тоже продолжил династию, но Арсений избрал иную стезю. Зато теперь, после смерти, чаяния родственников, наконец, сбылись, только ни одного из них я не увидел в зале. После, когда зашёл разговор на эту тему, Ананке с сожалением сообщила, что никто из родственников не общается с Арсением из-за того, что он «привязал» к себе живого человека, то есть, саму Ананке, когда она жила на Земле. Среди умрунов такой поступок считался недопустимым и непростительным, кидающим тень на душу того, кто осмелился это сделать. Но неожиданным образом Арсению эта связь помогла стать сильнее и поднять Сопротивление против диктата Бога Смерти. Дело в том, что в каком-то виде она оставалась и после смерти духовного «реципиента», и не могла не сыграть на руку будущему Лорду Имморталису. Теперь казалось, будто он стал всемогущим, но Ананке всё равно боялась за него из-за камня умрунда, ведь Бог Смерти по-прежнему владел им, а эта вещь могла без труда развоплотить любого умруна, отправив его в Тонкий мир, обрекая на мытарства и деградацию. Но Лорд Имморталис не разделял тревог Ананке, будто у него имелся какой-то козырь в рукаве, о котором он никому не сообщал и только молча слушал рассуждения своих подчинённых, не придавая им никакого значения.

Встав с трона, он направился к нам и занял место во главе длинного прямоугольного стола. Он о чём-то усердно думал, выслушивая доклады и предложения военачальников, смотрел в одну точку, как бы сквозь пространство, и вертел в руках какой-то тёмный треугольный предмет.

Я сидел прямо напротив Арсения. Нас разделяло приличное расстояние стола, но я всей кожей ощущал могильный холод, исходящий от его сущности. Ананке сидела рядом с Лордом, по правую руку от него, и не испытывала никакого дискомфорта. Может, потому, что сама была давно мертва, а может, потому что всегда любила лишь мёртвых и ещё при жизни привыкла ко всем проявлениям некроэнергии. Несмотря на тяжкий моральный груз и огромный отток сил, по её же собственным словам, при жизни она «кайфовала» от общения с умрунами.

Но неожиданно «давление» Арсения оказалось самым сильным из всех, кто выходил с ней на связь. Он использовал больше её энергии, чем другие умруны, и Ананке, которой некому было подсказать и всё приходилось постигать собственным путём, нарабатывая опыт, поначалу этого не знала. Только со временем она поняла, что чем дольше умрун находится в мире Посмертия, тем он сильнее, и, соответственно, больше потребляет энергии, если к нему привязан живой. А значит, быстрее сведёт его в могилу… Вообще, в её истории возникало одно противоречие на другом. То она утверждала, что с приходом Арсения в её жизнь и возведением им ментальной стены между ней и Эвклидисом, негативное влияние последнего сошло на нет, и она обрела долгожданное счастье и спокойствие… То говорила совсем противоположные вещи: что Арсению пришлось привязать её к себе, и эта некросвязь явилась гораздо более сильной и ярко выраженной, а значит, и её симптомы тоже должны были проявляться в большей степени. Тогда её состояние уж никак нельзя было определить, как счастливое и безмятежное. В общем, я не мог добиться от неё толку, ну а у Арсения, вообще, не рисковал расспрашивать о природе его взаимосвязи с некроманткой. Когда я просил девушку описать свои ощущения, каждый раз её рассказы получались сбивчивыми и противоречивыми.