Невидимые иголочки царапали кожу: уплотнялось вражеское кольцо. Подкинул же «профком» бесплатную путевку в стан вероятного противника… Влад выбросил сигарету в урну, поднялся и двинулся к площади Блэр Серкл…

В неприметном двухэтажном особняке на задворках Пенсильвания-авеню кипела работа. Мерцали выпуклые мониторы, звонили телефоны. В просторном помещении – канцелярские столы, громоздкие ЭВМ-машины, называемые на Западе компьютерами, «рабочий» полумрак. Стеллажи с мониторами занимали целую стену. Использовались «видеодвойки» – громоздкие устройства с кинескопами, сочетающие в себе телевизоры и видеомагнитофоны. Транслировалось изображение улиц Вашингтона – что-то в записи, что-то в реальном времени. «Будущее – пока не можем», – пошучивали сотрудники. Но с текущим развитием технического прогресса – чем черт не шутит… Изображение шло размытое, рябило в глазах, но это было лучше, чем вообще ничего. Работала система VHS – так называемое «домашнее видео», кассетный аналоговый формат наклонно-строчной видеозаписи. Изобретение японцев активно распространялось по всему миру. Спецслужбы использовали компактные видеокамеры – порой размером с телефонную трубку. Запись посредством радиосигнала передавалась на аппаратуру в разбросанных по городу минивэнах, а уже оттуда стекалась в Центр. На задворках Пенсильвания-авеню базировалась сводная группа из сотрудников ЦРУ и ФБР. Представить такой симбиоз в обычной жизни сложно в силу противоречий между ведомствами, но в текущей ситуации это было необходимо.

Мужчина в светло-сером костюме, откликающийся на имя Алекс Олдридж, выбросил в мусорное ведро картонный стаканчик от кофе, протер мягкой тканью очки. Он возглавлял отдел в департаменте контрразведки ЦРУ, специализировался на советском направлении. Группа из сотрудников разных ведомств находилась в его подчинении. Алекс пересел поближе к мониторам, прищурился. Агенту недавно исполнилось сорок, у него было открытое, интеллигентное лицо, аккуратно постриженные русые волосы. Пожаловаться на его скверный характер подчиненные не могли. Практически в любой ситуации Олдридж сохранял спокойствие. Следовало хорошо постараться, чтобы вывести его из себя. Впрочем, иногда подчиненным это удавалось.

Зазвонил телефон. Трубку схватила симпатичная белокурая сотрудница – Ширли Макдональд. В какую бы рабочую «мешковину» Ширли ни облачалась, внешность ее всегда оставалась приятной. Глаз это радовало, но от работы отвлекало. Она внимательно слушала говорившего, сделав серьезное лицо.

Оторвался от бумаг, разложенных на столе, Эндрю Гарсия – молодой темноволосый агент, подающий большие надежды. Он исподлобья смотрел на коллегу, словно ждал чего-то. Передвинулся поближе Дэнни Эштон – уже в годах, седоватый, опытный аналитик и мастер рассуждать от общего к частному (и наоборот). Человек сдержанный, предпочитающий больше наблюдать, чем работать языком.

– Я поняла, Милли, – сказала Ширли, повесила трубку и вышла из комнаты, покачивая бедрами. Ей в спину устремились три пары задумчивых глаз.

Вернулась она довольно быстро – с компактной видеокассетой, вставила ее в адаптер, а последний – в гнездо видеомагнитофона. По экрану забегала рябь.

– Это было час назад, – сообщила Ширли, многозначительно покосившись на Олдриджа. – Прямую трансляцию включат позднее, нас предупредят.

Рябь оборвалась, появился фрагмент 16-й улицы. Снимали на ходу, камеру прятали, верхний угол картинки закрывало темное пятно, видимо часть верхней одежды. Олдридж поморщился – не умеем пока. Оператор об этом даже не подозревал, он шел за подтянутым мужчиной в добротной куртке. Тот прохаживался по аллее прогулочным шагом, поглядывал на достопримечательности центральной части Вашингтона. Особо впечатленным не выглядел. Иногда в кадр попадало лицо – сухое, немного скуластое.