– Так, все, дай отдышаться… – поставил он Женечку на пол, снял с нее куртку, демисезонные сапожки и снова начал обнимать, целовать. Это была какая-то неудержимая страсть – причем взаимная. Прошло полгода со дня знакомства, а их по-прежнему магнитом тянуло друг к другу. Короткие разлуки переживались плохо, думать о долгих даже не хотелось. Последние четыре дня вообще вылились в вечность. Несколько недель назад оба дружно сдались: съездили в загс и написали заявление. Осталось дождаться 20 октября… и все.

– Так, – сказала Евгения, выпутываясь из объятий, – сегодня выходной. Поесть – и строгий постельный режим до окончания дня. На ночь я, кстати, остаюсь, ты ведь не возражаешь? А утром разбегаемся по работам.

Еще бы он возражал! Новость была обалденной! Вместе до свадьбы они не жили. Пургин обитал у себя, Женя – у родителей в поселке вблизи Можайского шоссе. Пыталась снимать квартиру в городе, но не пошло. Заявила через неделю, что просто замордована этим бытом, и съехала с квартиры, принеся хозяевам глубочайшие извинения. Быт, готовка, постирушки были действительно не ее. Восходящая звезда отечественной журналистики, гордость и краса редакции «Комсомольской правды» – при чем тут скучный быт? Об этом старались не думать, подобные пустяки пока не беспокоили. Родители – люди старой закваски, не совсем уж ретрограды, но чтущие традиции, – явственно намекнули, что до свадьбы им лучше пожить порознь. Времена, конечно, другие, и нравы опять же, но все-таки. Встречайтесь, делайте что хотите, грешите на здоровье – что с вас взять? Даже на ночные отлучки дочери закрывали глаза. Но совместное проживание не приветствовали. Обижать хороших людей не хотелось. И не так уж долго оставалось терпеть…