– Я… не с-смогу, – прошептал, запинаясь, он и, не в силах поверить сказанному, отвел взгляд от лица женщины.

– Послушай меня, сынок, через меня прошло много рабов. Но я по меркам орков уже стара, хотя мне чуть больше тридцати. Детей я не рожаю и работаю только прислугой у хромого Башыка. Раньше была у него наложницей, потом он меня выгнал. И теперь я учу новых рабов. Если ты откажешься выполнять приказ Башыка, то меня отдадут на мучения шаману. Лучше тебе не видеть, что он делает с жертвами. Они кричат от боли семь кругов, а потом их шкура сушится на ветру. Тебя сначала заставят смотреть, как будут сдирать с меня кожу, а потом снова будут бить, и ты все равно сломаешься. Вот скажи, ты что-то умеешь делать? Сдирать шкуры? Нет? А делать доспехи? Тоже нет? А ковать оружие?

В ответ на все вопросы мальчик отрицательно качал головой.

– Может, ты гончар? Нет? Тогда можешь лечить больных животных? Снова нет? Ты ничего не умеешь, но у тебя одно хорошее качество – ты снежный эльфар. А метисы дорого стоят на рынке рабов. Так что ты будешь производителем. На твоем месте надо радоваться. Тебя будут кормить, не будут заставлять работать. У тебя будет много женщин. Поверь мне, мальчик, это мечта всех рабов. И не беспокойся, я сделаю все сама, ты только не сопротивляйся. – Она по-матерински улыбнулась. – Ну так что, ты готов?

Радзи-ил, посидев в задумчивости, мрачно кивнул в знак согласия. Может быть, если бы не такое суровое наказание для женщины, что заботилась о нем, он бы посопротивлялся в надежде, что его убьют первым. Почему-то ему в голову не приходили мысли о самоубийстве, но он сейчас не отдавал себе в этом отчета. Он все глубже погружался в тупое безразличие к своей судьбе.

Ночью он не спал. Мысль, что ему нужно будет возлечь с человеческой женщиной, сначала казалась ему ужасной. Потом он свыкся с ней. Его перестало мучить, что она грязная и плохо пахнет. Хотя запах от нее шел тот еще, бараньего жира и кислых кож, навоза и молока лорхов. Платье на женщине было рваное. Она на ночь его снимала и ходила без тени стеснения голой. Он видел ее отвисшие большие груди, дряблый выпирающий живот, длинные худые ноги, и она не вызывала у него никаких чувств, кроме омерзения. Человеческие женщины, которых про себя эльфары называли самки, разительно отличались от красивых снежных эльфарок. Но и это чувство брезгливости скоро ушло. Под утро он сумел забыться коротким сном. Разбудила его женщина. На этот раз она была в другом платье, чистом и похожем на истрепанный наряд благородной дамы. Пахло от нее полевыми травами, в волосы были вплетены полевые цветы.

– Вот, попей. Это укрепит твое тело и дух, – сказала она и протянула ему чашу ароматного взвара.

Радзи-ил выпил и почувствовал себя лучше. Прошла ноющая боль в спине, в голове стало как-то легко, и он блаженно улыбнулся. Он видел улыбку женщины, и она ему нравилась.

– Я постирала и заштопала твои вещи. Одевайся, – строго приказала женщина. – Скоро придет Башык.

И точно, не успел он надеть начищенные сапоги, как полог шатра откинулся и вошел хромой орк. Женщина мгновенно поклонилась и уставилась в пол. То же самое, но немного замешкавшись, сделал пленник.

– Хорошо, – произнес гортанно орк, – я вижу, что чему-то тебя, раб, научили. – Он остался стоять в проходе. – Подними голову и отвечай. Что ты умеешь делать?

Пленник выпрямился и, рассматривая носки своих сапог, тихо ответил:

– Могу быть разведчиком, управлять отрядом. Командовать. Знаю письмо и счет.

Орк схватился за бока и расхохотался.