«Вряд ли родители обрадуются, увидев меня замарашкой?», - думала я тогда, смотря на свои грязные от пыли и не понятно от чего, ноги.

Аиша нетерпеливо лишь молча схватила меня за руку и повела по коридорам дома, а потом я оказалась в хамаме. Позже я очень любила там бывать, расслабляться, когда тело напряжено от забот, пробираясь туда чаще всего без спроса. Но в тот день все было ново и непривычно, а потому я вела себя как испуганный тушканчик, опасливо озираясь вокруг. Это было очень большое помещение, с бассейном, где могли поместиться сразу несколько человек. Изучая, я мужественно вытерпела, пока меня терли и скребли, но когда взялись за волосы, подойдя с ножницами, я не выдержала.

-Я не хочу стричься! – возмутилась я тогда громко, но Аиша тут же, не желая тратить на меня время, пригласила двух других женщин, чтобы ей помогли справиться со мной, ворча, что я слишком непослушна и остригла мои длинные красивые волосы совсем коротко, что те торчали ежиком. Сейчас мне кажется, что я сопротивлялась больше потому, что мои длинные волосы нравилось матери, хотя я уже совсем не уверена. Может и отец хвалил их, любуясь, мне сложно сказать с прошествием стольких лет, потому что я не помню этого. Даже их образы уже давно не преследуют меня. Но тогда это было слишком важно для той девочки, которой я была. Поэтому этим женщинам пришлось держать меня, пока Аиша состригала мои длинные черные до пояса кудри. В итоге я стояла перед ними подстриженная как мальчик, дрожа от негодования и бессилия. И это, помню, стало той трагедией, той мелочью, которая дала волю слезам, и я разревелась. Навзрыд. Аиша же только переждала, пока у меня закончиться истерика. Когда я успокоилась, меня привели обратно в ту же самую комнату и оставили на матраце, одетую в простой длинный балахон. А на день она дала мне свободные штаны под него.

Возможно именно то, как спокойно и равнодушно это все было сделано, когда меня оставили наедине с моим горем, послужило первым шагом к тому, чем я стала сейчас. Потому что именно тогда я для себя решила, что не смогу простить им этого. Всем участницам этого насилия. Мне сложно сказать даже сейчас, почему мой мозг так зациклился именно на стрижке. Возможно, это было олицетворением той новой жизни, к которой меня так жестоко принудили. Все может быть. Но став взрослой, точнее, лет в двенадцать, ровно также я обстригла всех тех, кто это сделал со мной тогда. Как меня не наказали до смерти, я сама поражаюсь сейчас. Ну, если не считать розг, которые я в очередной раз получила.

Но об этом периоде я чуть позже.

Но в тот момент, сидя в душной комнате в свои пять лет я лишь пыталась приноровиться к новой жизни, которая так отличалась от привычной мне, просто ожидая родителей. А Аиша постепенно показала и рассказала мне обязанности: мести пол, вытирать пыль, бегать по поручениям и на подхвате на кухне. А еще куча всяких других мелочей. За это мне давали хлеб, немного каши с макаронами или овощей в день и воду. Только по праздникам это могло быть что-то существенное, а мясо было раз в неделю, не чаще, если не реже. К счастью, на жаре и постоянно бегая туда-сюда, я не понимала, как бежит время, вспоминая про еду, только когда все нетерпеливым ручейком тянулись на кухню.

С каждым годом, по мере того как я становилась взрослее, к списку моих обязанностей прибавлялись все новые, которые были все тяжелее и тяжелее. У меня не было свободной минуты, а за любой проступок следовало наказание. Так я стала бесплатной служанкой в этом доме. Это вообще было странное место: здесь жило много женщин, а время от времени появлялись такие же дети, как и я, разных возрастов. Некоторые из них оставались, а некоторые исчезали навсегда, и никогда не возвращались. Во всяком случае, я их больше не видела. А иногда приезжал хозяин с гостями, и тогда начиналась кутерьма.