— Поедем подснежники смотреть? — подмигнул он, когда врач закончил. 

Я на него смотрю и улыбки сдержать не могу — один глаз немного оплыл, и повязка скрывающая рану придаёт ему бандитский вид. 

— Я мужика тащила, — ответила с улыбкой. — Очень тяжёлого. За ногу. Подснежники подождут несколько дней? 

— Подождут, я им прикажу, — ответил он. 

И меня поцеловал. Властный поцелуй, крепкий, от которого коленки дрожат и мысли вдаль уносятся. Открываю ему рот навстречу, пускаю в себя его язык, растворяюсь. Но опять же понимаю — мыслями он уже разбирается в том, что случилось. 

Мне выделили машину и водителя. Ехать недалеко, всю дорогу я напряжённо думаю. Вдруг это Виктор сделал, а я испортила все? Вдруг Давид сейчас нароет то, что я и правда, не просто так появилась? 

— Спасибо, — автоматически поблагодарила водителя. 

Полнялась к себе. Мыслями где-то глубоко-глубоко, и мысли мои тяжёлы. Номер открыла, вошла. Светло ещё совсем, кажется ничего плохого случиться не может, когда так ярко солнце весеннее светит. Но… 

Удар был резким. Я не была к нему готова. Ударили в скулу, кулаком, сильно. Острой болью отдалось в ухо. Упала, ударившись затылком, застонав безнадёжно, даже сознание потеряв на мгновение. Глаза открыла, помогала, прогоняя мутную пелену. Успела с тоской подумать — как же хочется забрать Серёжку и жить спокойно, словно нет вокруг никакого дерьма. Потом контуры вокруг обрели чёткость и я увидела склоняюешгося надо мной борова, того самого, кто мне в поддавки пять миллионов проиграл. 

— На кого работаешь ещё, сука? — спросил он и меня пнул. 

Грудная клетка и так болела, удар ногой пришёлся в бок, ненадолго потеряла способность дышать. 

— На вас, — прохрипела я. — Хватит ходить ко мне в номер, как к себе домой… 

Схватил меня за волосы и потащил. Волосы такое дело, как не готовься к боли морально, а слезы из глаз брызнут. 

— Говори, блядь! 

Ещё один удар. Но я уже успела прийти в себя от неожиданности, шок от происходящего отступил в сторонку, я всегда умела быстро соображать. Поэтому сейчас оттолкнулась ногами, откатилась в сторону - главное не дать ему ударить сейчас, дать выслушать, и заговорила, громко, чётко, понятно, чтобы точно дошло. 

— Мой сын у вас. Я работаю только на вас. Если ты ударишь меня ещё раз, я не смогу объяснить Чабашу, откуда синяки на моем теле. Ему на моего сына насрать, так что он тебя найдёт и убьёт, очень медленно и вдумчиво, а вся ваша затея провалится. 

Дышит тяжело, но соображать начал. И слава богу. Выдала минуту, потом тяжело поднялась, прошла в ванну. Черт, точно будет синяк. В маленькой морозилке барного холодильника кубики льда. Высыпала на салфетку, прижала к лицу. Ещё этого не хватало, для полного счастья, что я Давиду скажу? 

— Точно? — спросил боров, подходя сзади. 

— Точно, — кивнула я. 

Молчим. Лёд тает, холодной струйкой стекает мне за шиворот. Реветь хочется. Болит голова. Хочется Серёжку и домой, а вместо этого торчу в чужом городе и ничего, вообще ничего от меня не зависит. 

— Тогда это…ушки на макушке держи. Виктор позвонит все расскажи, как есть. 

Словно я сама бы не догадалась. 

— Держу, — согласилась в ответ. — Расскажу. 

Виктор позвонил и разговор был крайне неприятным. Я все же поплакала, больше из страха за сына. Постояла под холодным душем, все же надеясь снизить последствия ударов. Телефон зазвонил ближе к вечеру. Я уже сохранила номер Давида, и если была удивлена, то самую капельку. 

— Что-то случилось? — невольно встревожилась я.

— Тебя хочется, — пожаловался он. — Ужасно. Приеду сейчас.