– Я здесь. У нас возникла небольшая проблема. Я не хотел об этом говорить при всех, – это уже было произнесено на турецком. Было слышно, как парень удаляется от комнаты, в которой сидела я.

– Какие ещё проблемы могут быть? – устало вздохнул обладатель звучного голоса – Что могло случиться? Ты же знаешь, что завтра Кютай придет.

Касым что-то принялся объяснять. Я смогла разобрать лишь несколько отрывков из разговора.

– Мусор, а тут вот это… – шептал парнишка. Потом снова неразборчиво.

– Да как это так! – шепотом возмутился его собеседник. Потом они снова пошептались, тихо и неразборчиво. – Понятно, ладно. Можешь идти домой. Только маме ни слова, я сам ей сообщу.

– Да, и еще. Она русская и, судя по всему, нас совсем не понимает. – хлопнула дверь, и стало тихо.

Прошлепали босые ноги, отодвинулся и скрипнул стул. Снова тишина. Я, обняв уже ставший родным графин с остатками воды, медленно сползла с кровати. Ноги вначале протестующе заныли, но, не обращая на это внимания, я доковыляла до шторки.

Благодаря ковру, в котором я утопала по самые щиколотки, передвигаться получалось бесшумно. Выглянула. Большое помещение, похожее на гостиную. Через огромные окна сочился затухающий солнечный свет. На полу светлая плитка, стены выкрашены в белый. Посередине просторной и пустой комнаты стоял массивный деревянный стол и такие же стулья.

На одном из них, облокотившись на столешницу и опустив в ладони лицо, сидел мужик. Мне удавалось разглядеть только его спину. Широкоплечий, темная футболка хорошо прорисовывала бугры мышц. А еще у него была коса, толстая, длинная, черно-серая. Он сидел, а она доставала до пола. Интересно, ему удобно с такой гривой ходить?

– Вот что мне теперь с тобой делать? – мужик резко повернулся в мою сторону. Что за… Мать твою! Я, холодея от страха, начала пятиться обратно, ведь узнала в сидящем на стуле того самого из леса, который сказал бежать. – Ты же меня даже не понимаешь. Вот что мне с тобой делать? Еще и напугалась. Совершенно бесподобно!

Не надо ничего со мной делать. Лучше всего – вернуть домой. Я, задернув занавеску как можно плотнее, быстро взобралась обратно на кровать. Забилась в уголочек, обнимая графин, и принялась ждать. Бежать некуда, в каморке нет окна. Но постараться отбиться от мужика графином есть хоть мизерный, но шанс.

Мужик прошлепал босыми ногами по гостиной. Шикнули открываемые ящики, и хлопнули дверцы.

– Ну и как я должен постучаться теперь? Все изначально пошло не так, – пробормотал он.

Мужик потоптался на пороге и отодвинул край занавески. Зайдя, занял практически все пространство. Огромный и высокий, как медведь, он внушал страх и трепет. Первым, что бросалось в глаза, помимо роста и габаритов вошедшего, был шрам.

Говорят, шрамы украшают мужчину. Врут! Он делал и до этого весьма грубое лицо еще более суровым. Тянулся с левой стороны лица от брови. Задевая щеку, проходил по шее, ключице и терялся в вороте футболки. Белесый, наверняка старый. Интересно, когда мужик его получил?

Мужик присел на край кровати и протянул мне листочек и ручку.

– Пи-и-и-исаа-а-ать, – медленно растягивая слова, он пальцем одной руки водил по ладони другой. Затем ткнул в себя, а потом в меня и повторил росчерки на руке. – Я те-е-ебе-е-е-е буду пи-и-исать. Ты – мне. Ох боги, дайте сил.

Последнее явно предназначалось не мне. Интересно, сказать ему, что я все понимаю, или не стоит. Что будет безопаснее? Непонятно. Хотя, с другой стороны, Касым неплохо говорил на русском. Ну да ладно. Потом скажу, что со страха все забыла. Итак, что же ты придумал, еще один любитель игры в «крокодил»?