Гарри отсутствовал уже довольно долго, и, если бы речь шла о ком-то другом, стоило бы начинать беспокоиться. Но это же, черт побери, Гарри Борден, уворачивающийся от выстрелов в затылок и способный сбивать пулю в полете другой пулей. Я даже не представляла, что может пойти не так.

Скорее всего, он просто увлекся. Слишком долго сидел без дела в своем мире, вот и принял ситуацию в нашем так близко к сердцу. Конечно, я немного скучала по нашим с ним разговорам, но пусть порезвится.

Скучающий Смерть – это еще хуже, чем Смерть, затерянный в джунглях.

– Непохоже на то, что я обычно слышу о твоем отце и его друзьях, – сказал Кларк.

– Что ты знаешь?

– Немного, – сказал он. – Но судя по тому шороху, который они навели в своей вселенной, они явно не всепрощение исповедовали.

– Возможно, на старости лет их постигло просветление, – сказала я.

– А это не тот самый Борден, который пару недель назад устроил кровавую баню в Берлине?

– Ты не понимаешь, это другое, – сказала я. – Это не месть, здесь нет ничего личного. Чисто деловой подход.

– Ну да, – сказал Кларк. – Прямо как у тебя с типом, которого ты не знаешь.

– Нет, тут как раз личное, – сказала я.

– Если ты готова принять мою помощь, то расскажи, с чего начать.

– Дай мне минуточку.

– Конечно.

Джон достал из кармана пиджака пачку сигарет, сунул одну из них в уголок рта (я уверена, что медики крайне не рекомендовали ему этого делать, особенно после серии воскрешений), посмотрел на лежащую в коляске Морри, чертыхнулся и убрал сигареты в карман.

– Дети все усложняют, – сказала я.

– Наверное, – сказал Джон. – У меня их никогда не было.

Родителей у Джона тоже никогда не было. Он был результатом генетического эксперимента, одним из немногочисленных проблесков в длинной череде неудач, и поскольку генетикам так и не удалось добиться повторяемости результата, лет через десять после появления Джона на свет эксперимент был признан неудачным и его свернули. Так что Джон теперь единственный в своем роде.

Бессмертный и бесплодный, не продолжение эволюции, а ее боковая ветвь, закончившаяся тупиком.

Ну, ты знаешь.

– Я уже пару дней не смотрела новости, – сказала я. – Что там с Техасом?

– Он по-прежнему независим, – сказал Кларк. – Британский экспедиционный корпус завяз в боях на границе, не сумев углубиться и на пару километров. Быстрого прорыва, на котором и строился расчет, у них не получилось, а к длительной войне они оказались не готовы.

– Они? Ты помнишь, что ты тоже оттуда? – спросила я.

– Я уже так давно живу здесь, что меня можно считать местным, – сказал Кларк. – Если у меня и был какой-то долг перед Британией, за несколько десятков лет службы я выплатил его со всеми процентами.

– Я так и не спросила, что ты думаешь об этом конфликте и на чьей стороне твои симпатии.

– Ничего не думаю, – сказал он. – Я решил, что это не мое дело, так что пусть разбираются без меня. Мое дело – помочь тебе поймать гада.

– Самый свежий след этого гада затерялся в Техасе, – сказала я. – Но ТАКС не может там работать, штат больше не в нашей юрисдикции.

– А я, как частное лицо, могу.

– Если сумеешь пересечь границу.

– Когда-то нелегальное пересечение границ было моей специализацией, – сказал Кларк.

– Это все равно опасно.

– А что сейчас не опасно, Боб? Я готов отправиться в Техас прямо отсюда, но мне нужны подробности.

– Давай обсудим их за чашечкой кофе, – сказала я. – Через полквартала будет чудесное место, в котором подают обалденные черничные пироги.

– Я равнодушен к пирогам.

– А я – нет.

Я провела для Кларка довольно подробный инструктаж, который занял около часа. Где-то в середине лекции о том, кого и как ему следует искать в Техасе, Морри проснулась с весьма недовольным видом, и мне пришлось пустить в ход волшебную бутылочку со смесью, предварительно попросив разогреть ее на местной кухне. Осушив посудину, Морри принялась играть с висевшими над ее коляской погремушками, а потом снова задремала.