– Все равно это как-то на вас непохоже, – сказала я.

– Он живет в районе с частной охраной, и мы за ним присматриваем, – сказал Смит.

– А вот это уже похоже.

– Мисс Кэррингтон, что бы вы о нас ни думали, мы не монстры, – сказал Смит. – И большинство наших людей, отработав на агентство положенные часы, возвращаются к себе домой и живут обычной жизнью.

– Даже вы, Эллиот?

– Я же сказал, большинство.

Мне трудно было представить Смита в обычной жизни. Точнее, я вообще не верила, что у Смита есть обычная жизнь, жизнь вне ТАКС. Что вечерами он въезжает в свой тихий пригород, оставляет машину на подъездной дорожке и идет к дому через изумрудную лужайку, а в доме горит свет, и кто-то внутри ждет Смита и рад его возвращению.

Конечно, у меня не было никаких доказательств, что он рептилоид (хотя я так и не смогла окончательно отказаться от этой теории), но к обычным людям его тоже невозможно было отнести.

Да я и сама, если что, после работы возвращалась в полный убийц и наемников отель.

Мы пересели в другой лифт, и он доставил нас на парковку, где нас уже ожидал служебный черный «эскалейд».

– Планы немного изменились, – сказал Смит нашему водителю. – Сначала заедем по этому адресу.

– Вы переживаете о больных сотрудниках, Эллиот, – сказала я. – Это так трогательно.

– Вам никогда не надоест надо мной издеваться, мисс Кэррингтон?

– Не раньше, чем вот это снова заработает, как и должно работать, – сказала я и помахала у него перед лицом своей затянутой в перчатку правой рукой.

Функциональность к ней возвращалась, но крайне медленно. Скажем, я могла бы включить правой рукой свет, если выключатель будет достаточно большого размера, но речи о том, чтобы держать в ней даже не пистолет, а хотя бы ручку или чашку с кофе, все еще не шло. Если восстановление будет идти такими темпами, мне потребуется достичь возраста Кларка к тому моменту, как все вернется к прежним параметрам.

И до этих самых пор у меня будет моральное право издеваться над Смитом столько, сколько я захочу. Хотя это уже вовсе не так забавно.

Мы покинули Город и въехали в тихий пригород, где дома утопают в зелени, а ветки деревьев образуют полог из листвы над дорогой. В таком месте мог бы жить и Эллиот Смит, если бы он был нормальным человеком.

Но на самом деле здесь жил Фрэнк Мозес, артефактор ТАКС. По дороге Смит несколько раз набирал его номер, но ответа так и не дождался. После второго гудка включался автоответчик, и Смит каждый раз просил ему перезвонить.

Никто, разумеется, так и не перезвонил.

В нашей работе это тревожный симптом, и когда водитель припарковал «эскалейд» на аккуратно вымощенной светлым камнем подъездной дорожке, внутренне я уже была готова ко всему.

Смит тоже. Он дважды позвонил в дверь, и, так и не дождавшись ответа, отошел в сторону, приказывая нашему водителю ее выбить.

– Если он действительно болен и не может отойти от туалета…

– Если он до сих пор не отреагировал на мои звонки, значит, он без сознания, – сказал Смит. – И тогда мы прямо-таки обязаны войти и вызвать для него «скорую помощь».

Водитель (полагаю, он тоже был не просто водителем, а оперативным агентом ТАКС) выбил дверь первым же ударом ноги, мы вошли внутрь и сразу же увидели Фрэнка Мозеса. Он сидел на кресле в большой гостиной, и его невидящие глаза смотрели в экран телевизора, по которому шли помехи.

Смит приложил пальцы к его шее, но лишь для проформы. Было очевидно, что Фрэнк Мозес мертв уже несколько часов.

– Дверь была закрыта изнутри, и я не вижу признаков насильственной смерти, – сказал Смит.