– Хорошо, я подниму материалы с не подошедшими кандидатами, – спокойно согласился Василий Васильевич.

Конечно, ему хотелось сказать другое. Что время всегда то, и не надо на него сваливать. Когда он сидел в этом кресле, ему еще и не такое предлагали. Тут дело не во времени, а в человеке. Также очень хотелось сказать о том, что если ты за такой большой срок не смог собрать свою команду, что если ты, работая уже больше года с людьми, не доверяешь им, то проблема в тебе, значит, ты плохой начальник. Но он сдержался. Нет, не из страха, а потому что в этом не было смысла. Слова бы не дошли до человека, а только вызвали бы агрессию. Василий Васильевич же во всем и всегда искал смысл. Это, наверное, главное в жизни – иметь смысл. Поэтому сказал совсем другое:

– Все равно это будет не продуктивно, ведь в одиночку кандидат ничего не сможет. В идеале он предлагает нормальной, рабочей оперативной группе свое нестандартное видение, а преступление раскрывают уже они. Один он просто психолог, ученый или даже писатель-детективщик, был у нас и такой на отборе.

– За это не беспокойся. Есть у меня опер, который очень хочет ко мне на службу, пороги кабинетов оббивает. Вот я его направлю к тебе, скажу, сделаешь как надо – устрою.

– Один опер? – Василий Васильевич первый раз за весь разговор улыбнулся.

– Один опер, – с досадой повторил начальник. – А что мне, из-за его дурацких открыток всю контору поднимать? Он там напридумывал себе что-то, даже полиция его слушать не хочет, улик никаких, одни предположения бредовые и картинки рисованные, а я тут должен, значит, людей срывать.

– Ну надо хотя бы взаимодействие с полицией им устроить и айтишника приставить какого-нибудь, без этого сейчас никуда, – примирительно сказал Василий Васильевич. Ему вдруг стало жалко этого большого во всех смыслах человека. Ведь, несмотря на его внушительный вид, он тоже когда-нибудь окажется на обочине и, возможно, будет переживать эту перемену не меньше Василия Васильевича, а то и больше. – Хотя ладно, айтишника я сам найду. Есть у меня один хороший, давно просит меня об одолжении.

– Вот и славно, а я полицию попрошу, но неофициально. Оперу дам информацию, как связаться с органами. Попрошу своих найти контакт кого-нибудь пониже, так проще и легче работать будет, – сказал начальник и, немного помолчав, добавил тихо: – Спасибо, я не забуду.

Василий Васильевич убрал ручку в блокнот, в котором все время разговора по привычке рисовал, делая вид, что фиксирует оперативное задание. Если честно, он даже не помнил, что изобразил. Полковник, как говорится, портил бумагу не для рисунка – это был его способ размышлять. Но посмотрев на картинки в своем блокноте, иногда делал интересные выводы. Вот и сейчас, выйдя из приемной, взглянул на изрисованную только что страницу и усмехнулся – там была изображена аудитория со студентами, доска и маленький человек что – то писал на ней мелом.

«Все по Фрейду, – подумал Василий Васильевич, – все по нему, родимому».

Когда он вышел из здания конторы, то на улице уже стемнело. Проклятие зимы – она крадет у людей солнце, а с ним и время.

Снег большими и какими-то ленивыми хлопьями медленно и неохотно падал с неба, окутывая Москву белоснежной шалью. Василий Васильевич, взглянув на часы, направился к метро: еще в кабинете, когда речь зашла о забракованных кандидатах, он знал, кто ему нужен. Его почему-то так и не отпустил до конца отсортированный на этапе отбора проект № 213: «Учитель». Он постоянно возвращался мысленно к нему, рассуждая, правильно ли поступил, дав отклонить данного кандидата. Но главным критерием отбора служило понимание, как именно человек это делает. В случае с проектом № 213 понять это так и не удалось, ну или сам проект не захотел полностью раскрываться.