– Угадайте, что это?

– Хм… Два этажа, большие окна на все стороны, но архитектура примитивная, на богатую виллу не похоже, хотя стоит отдельно и недалеко от моря. – Вечная отличница Трошкина честно взялась решать задачку. – А забора нет, и вывески с названием, как у здешних ЖК и апартов, тоже не видно. И территория неухоженная… даже не знаю… Какой-то особый отель? Типа, приют любителей уединения и слияния с природой?

Артем обидно захохотал.

– Похоже на заброшку, – сказала я, потому что Алка надулась и замолчала.

– Точно! – Наш гид кивнул мне. – Заброшка, но чего именно – вы нипочем не догадались бы. Это бывший полицейский участок, вот так-то! С год назад его упразднили, и с тех пор здание пустует. А внутри ничего еще, вполне комфортно, только воды и света нет, но можно перебиться. Мои знакомые ребята как-то жили там пару недель. Удобства в кустиках, конечно, но бесплатная крыша над головой в двух шагах от пляжа – шикарно, я считаю.

– Рекомендуешь? – съязвила все еще обиженная Трошкина.

– Конечно! Сам держу на примете: если не будет денег на жилье – туда переберусь, – ответил Артем, и я не поняла, шутит он или говорит серьезно.

Вникать в проблемы русских релокантов в Турции желания не было, но экс-полицейскую заброшку я запомнила, чтобы позже показать ее мамуле. У них с музой тоже полно знакомых ребят, которыми можно заселить такие интересные декорации.

– Там могут водиться призраки полицейских, погибших при исполнении, и духи жертв всяких разных убийств, – подумала я вслух.

– В Анталье не настолько плохая криминогенная ситуация! – тут же занервничала Алка.

Гид Артем задумчиво склонил голову к плечу:

– А это идея… Можно организовать такую ночную экскурсию.

Расходились мы вполне довольными.

– Не зря отдали консервы и сладости – услышали много интересного! – радовалась охочая до знаний Трошкина.

Я надеялась, что за новыми впечатлениями она позабудет о запланированном походе в бассейн, но Алка доказала, что до склероза ей еще далеко.

Пришлось пойти поплавать.

К счастью, в десять вечера бассейн закрыли и мы наконец отправились спать.

Сон одолел меня мгновенно, но оказался неглубоким и беспокойным, и виноваты в этом были соседи.

В квартире за стеной, похоже, обосновались граждане гибридного турецко-немецкого происхождения. От предков-янычар они унаследовали бешеный темперамент и склонность к внезапным роковым поступкам, а от настоящих германцев – основательность и трудолюбие.

Вскоре после полуночи соседи развернули бурную дискуссию на смеси двух языков, ни одного из которых я не знаю, а потому тему диспута не поняла. Уяснила только, что победил в нем мужчина-немец, поскольку женщина-турчанка очень скоро прекратила спорить, а он все продолжал агитацию, делая мой сон крайне неуютным. У меня было полное ощущение, будто я тщетно пытаюсь покемарить под трибуной, на которой выступает политик.

Немецкий язык определенно лучше приспособлен для митингов, чем для колыбельных.

Вволю прооравшись, соседи перешли к мирным инициативам и затеялись готовить то ли слишком поздний ужин, то ли крайне ранний завтрак, причем, судя по интенсивности ароматов, на всех участников своего массового митинга.

Под монотонный перестук ножей я успела задремать, пробудилась от резкого и пугающего запаха и спросонья подумала, что происходит утечка газа.

Чесноком воняло так, что на глаза, едва я их открыла, навернулись слезы.

Взорваться в первую же ночь на курорте было бы жутким невезением. Даже если бы ни одна из участниц секретного девичника не отправилась на тот свет, наши мужики потом не дали бы нам жизни, до скончания века злорадно пеняя: вот, мол, что происходит с глупыми затейницами, охочими до тайных авантюр.