- Ну, во-первых, я говорил о минете. Знаешь, что это? Это когда ты становишься на колени, открываешь рот и делаешь язычком мужчине приятно… - Закрываю уши ладонями. Не хочу слушать всю эту мерзость. – А, во-вторых, я что-то твоего доходягу не наблюдаю в радиусе километра. Тебя папочка ему в качестве благотворительного подарка презентовал?

С последним я была согласна, смелости Колину явно не хватало, но уступать Заключенному не хотелось. Мама учила нас всегда защищать свою семью, а Колин был теперь моей семьей.

- Вы прекрасно знаете, что было бы, если бы мы сказали правду.

- Что было бы? – спрашивает он с интересом, делая вид, что не понимает ничего.

- Если бы мы признались, что я не с вами, а замужем за другим мужчиной, меня бы изнасиловали, а вас бы убили.

- Ты очаровательна в своей наивности, Грейс. Всем похуй чья ты жена, пока ты трахаешься со мной, ты – моя. А я не твой муж, не позволяю моё трогать руками. – С этими словами он хватает меня за попу и впечатывает в свой стояк. Я дёргаюсь от неожиданности, извиваюсь, распаляя мужчину ещё больше. На пляже мне показалось, что он может быть благородным, как-никак он спас меня, как же я ошибалась! – У меня ещё не было дочки пастора…

Мужчина просто хочет пополнить свою коллекцию мной. Его слова отрезвляюще действуют. Начинаю кусаться и пинаться. Отдаваться ему я не собиралась.

- Мы с вами не трах… между нами ничего не может быть, и я не ваша… отпустите. Иначе… иначе…

Не могу сказать слово «трахаемся», оно очень неприличное. Раньше среди моего окружения никто не позволял себя так вести.

- Иначе что, карамелька? – Интересуется Заключённый, скользя ладонями по спине, игнорируя сопротивление. – Наденешь грубый лифчик на чувствительные соски? Укусишь? Закричишь?

Действительно, что?

- Господь накажет Вас. – Выдаю дерзко. Только на него мне и остаётся уповать. – Он всё видит.

Мужчина замирает, несколько секунд переваривает мои слова и начинает дико хохотать. Я стою как вкопанная в кольце его рук, чувствуя себя глупо. Его смех коробит и выливает на меня помои стыда. Опускаю голову.

- А что, если ты моё поощрение за хорошее поведение? Не думала? – мужчина откидывает мои волосы назад и жадно касается губами шеи. Я жмурюсь, потому что его поцелуй сродни прикосновению пчелы. Всё тело пронзает жгучая боль. – Может, он подкладывает тебя под меня намеренно? На всё ведь воля Божья, дочь моя.

На всё воля Божья. Так обычно говорит пастор Абрамс. Правда не в таком контексте.

- Найдите себе другую Божью дочь, согласную на секс с Вами. Или Вам нравится насиловать женщин против их воли? – Поворачиваюсь к нему лицом, вспыхивая до корней волос. Боюсь признаться себе в собственных чувствах. Прикосновения Ледяного монстра приятнее тех, что удостоил меня муж в брачную ночь.

Если отец узнает, что через день после свадьбы я отделилась от мужа и обжимаюсь с неизвестным мужчиной, он отречёт меня от церкви и от семьи, перестанет здороваться и запретит близким общаться со мной.

Заключённый выпрямляется и смотрит пронзительно прямо в глаза, упираясь своим носом в мой. Язык распухает во рту на нервной почве. Трудно смотреть хладнокровно, сохраняя спокойствие, глядя в кристально чистые омуты.

Сглатываю слюну, собираюсь и делаю интуитивно шаг назад.

- Тебе значит, не нравится? Не хочешь меня?

Какой странный вопрос!

- Конечно, нет! – тут же выпаливаю я, надеясь, что мои слова достигли его ушей и мужчина поймёт, что меня нужно оставить в покое.

- Хм… А мужа своего хочешь? – Прежде, чем я отвечаю, его рука ныряет под трусики и касается запретного места, пальцы скользят по складкам и собирают влагу. Я вскрикиваю от неожиданности. Растерянно моргаю. – Тебя разве не учили, что лгать – грех? Если бы ты не хотела, твоя пизда бы не хлюпала. Там целый бассейн…