Каждый раз, когда ее глаза застилала Тьма, Анри боялся того, что она не вернется. Каждый раз – с той проклятой ночи, когда едва успел вытащить ее с той стороны. Всякий раз, когда Тереза обращалась к магии, внутри что-то неуловимо натягивалось, а мгла бурлила в крови огнем. Если бы он мог избавить жену от страшной магии, которой ее наградила природа… но та давно стала ее сутью. Возможно, иногда она сама желала отказаться от Смерти, с которой засыпала и просыпалась, но сделать это, не причиняя ей боли, Анри не мог. Да и не был уверен, что Тереза готова к жизни обычной женщины.

Поэтому сейчас просто смотрел на то, как черные вихри срываются с тонких пальцев, уходят в землю корнями. Он чувствовал биение сердца – сильные, глухие удары, и в такт им пульсировал на запястье браслет, от которого по руке растекался холод. Тереза стояла к нему лицом, но смотрела сквозь, если вообще что-то видела. Порыв сильного ветра хлестнул ее по лицу, срывая капюшон и отбрасывая за спину, но она этого не заметила. Даже не пошевелилась, замершая словно в трансе. Волны силы, расходящиеся от нее, чувствовались и в мире живых, но теперь Анри понимал, о чем она говорила: близость смерти тянулась по коже липким склизким холодом. Казалось, что земля вибрирует под ногами, что сотни упокоившихся на кладбище сейчас просыпаются – независимо от того, сколь долгим был их сон. И от этого волоски вставали дыбом, а мгла начинала жечь кровь, словно в сосуды заливали раскаленный металл.

– Твоя женушка – настоящее сокровище, де Ларне, – опираясь о черенок лопаты, Эльгер смотрел на Терезу. Положив ладонь на подбородок, слегка прищурился, словно пытаясь почувствовать то, что чувствует она. Или увидеть Смерть ее глазами. – Но ты ведь и так это знаешь, правда?

– Что тебе нужно? – холодно спросил Анри.

– Кажется, мы это уже обсудили. Узнать, как умерла Катарина Эльгер.

Холеные пальцы легко постукивали по черенку.

– Зачем?

– А вот это уже не твое дело, солнечный мальчик.

Его губы дрогнули, лишь на миг обнажая хищную сущность.

Он не собирался задавать вопрос, он вообще не собирался с ним разговаривать, но слова сами сорвались с губ: возможно, именно потому, что глаза жены напоминали бездонные провалы небытия. Потому что именно ради нее отчаянно, безумно и невероятно остро хотелось жить. Ради нее и с ней.

– Что ты чувствуешь, когда просыпается мгла?

– Хочешь узнать, не становится ли мне плохо? – Эрик улыбнулся. – Не сгораю ли я в собственном огне, не идет ли носом кровь, не дрожат ли пальцы, не хочется ли рухнуть без сознания?

Анри спокойно встретил и его взгляд, и издевку.

– Нет, – припечатал Эльгер. – Твоя сила любит меня, де Ларне.

Подумать о случившемся он не успел: земля под ногами Терезы шевельнулась, из-под нее донесся глухой стук. Озноб усилился, теперь не только рука напоминала ледяную плеть, но и грудь – сгусток холода. Хотелось шагнуть в круг, вытащить ее из потустороннего царства, и увести отсюда как можно скорее, но он помнил и о ее словах, и о своем обещании. Стук и скрежет усилились, теперь уже они оба не отрываясь смотрели на вздыбившиеся вокруг могилы комья. Время замерло, а может быть, наоборот летело слишком быстро – до той минуты, когда сквозь черную толщу показались скрюченные белые пальцы.

Кое-где лишенные плоти, фаланги загребали землю, и она тонкими струйками утекала вниз. Сначала показалась голова: восковая кожа стекала с лица лоскутами, глаза выпирали из глазниц. Лохмотья одежды прикрывали то, что когда-то было телом сухой пожилой женщины. Согнувшись, словно от непосильной ноши, зомби с утробным прерывающимся рычанием бросилась к Терезе. Анри шагнул вперед, но покойница словно наткнулась на невидимую преграду и завыла, бессильно скалясь в лицо его жены.