– Переставай. Меня. Лапать, де Ларне. Или я забуду о том, что у нас перемирие.

– Так, все, хватит!

Влетев между ними, я вцепилась в Эрика и лично подтолкнула его к выходу. Почему-то мне казалось, что если его буду «лапать» я, он будет не против. А то еще и добавки попросит.

– Жду тебя через два дня, на городском кладбище Тевинье. И раздобудь лопату.

Приложив немного усилий, мне удалось все-таки оттеснить Эльгера к порогу, где муж уже успел распахнуть дверь.

– Лопату? – Тот приподнял брови. – Это еще зачем?

– Будете копать, маркиз.

– Раскапывать могилу?

– Закапывать Джолин. Откопается она сама.

– Закапывать? Я?

– Ну не я же. Без лопаты можешь не приходить.

Воспользовавшись замешательством, промелькнувшим в жемчужно-серых глазах, я решительно подтолкнула Эльгера в коридор, Анри с грохотом захлопнул дверь и повернул задвижку замка.

– С каждой минутой мне все меньше нравится эта затея, – негромко произнес муж.

Я не стала говорить, что мне тоже.

Тевинье представлял собой типичный провинциальный городок. Если бы не вязкий, удушающе-тяжелый запах от многочисленных фабрик, которые были натыканы в нем буквально повсюду. От него на языке становилось солоно и хотелось прикрыть рот надушенным платком – иногда создавалось ощущение, что вдыхаешь неразбавленный горьковатый дым. Собственно, это было не только ощущение: смог стелился над засыпающим городом, над домами, в которых одно за другим гасли окна, напоминая не лучшие дни в Лигенбурге – когда ветер начинал дуть в твою сторону и приносил с собой горькие, тяжелые примеси неестественного аромата прогресса.

Городок был большой и продолжал строиться: видимо, рабочей силы сюда требовалось много и люди приезжали вместе с семьями. Помимо промышленности в Тевинье насчитывалось множество магазинчиков – разумеется, к вечеру уже закрытых, я усмотрела два парикмахерских салона и четыре лавки гробовщиков. Кладбище располагалось на окраине, сразу за ткацко-прядильной фабрикой: мимо высокой ограды вела одна-единственная улочка – в приветливо распахнутые ворота, приглашающие в царство мертвых. Понятия не имею, что могло заставить нормального человека решиться переехать в Тевинье из Ольвижа. На ум ничего, кроме нужды, не приходило. Ну или возможно, Джолин к старости тоже стала не совсем нормальной.

Над воротами на ветру покачивался тусклый фонарь, тени от него ползали по стенам сторожки. За запыленным окном которой виднелась сутулая мужская фигура и огонек свечи. Я шагнула на грань и направила щупальца тьмы сквозь стекло, мягко заключая сторожа в кокон, вытягивая из него силы. Здесь нужно было быть очень осторожной, поэтому я вся взмокла, удерживая дорвавшуюся до жизни смерть. Сторож почувствовал разве что легкий озноб и головокружение, просто сполз на стол, и я тут же увлекла тьму назад. Биение его сердца за гранью ощущалось даже на расстоянии: жив. Завтра проснется и будет думать, что задремал.

Анри внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал.

Я тоже промолчала: напряженная, как натянутая до предела струна. Неосторожно тронь – и сорвется.

Мы подошли к воротам: запертым на ночь, разумеется. Муж достал что-то из кармана и спустя миг уже толкнул передо мной калитку, пропуская вперед. Тяжелый замок остался висеть на прутьях, Анри же сложил руки на груди и нахмурился.

– Если этот гаденыш…

– Тьфу на тебя!

Я не подпрыгнула только потому, что так и не вышла с грани. А на ней движения становятся более медленными, смазанными, голоса – приглушенными. Поэтому невысокая светло-серая тень, скользнувшая к нам из-за жавшихся друг к другу деревьев, выглядела заторможенной.