– Можно! – фыркнул крючконосый. – Благодарствуем, успокоили. Можно сказать, пронесло, но это не оправдывает вашего промаха с дверью!

Маги поднялись, вышли наружу, на ходу вдвоем упрекая третьего, и побрели к гостинице – их было видно в окошко. Посреди комнаты осталось три пустых стула, облезающий темный лак в лучах весеннего солнца отсвечивал янтарными бликами. Лицо Эдмара было мокрым от испарины, крашеные волосы прилипли ко лбу, бледные щеки еще больше ввалились, словно этот разговор съел изрядную часть его сил, и без того невеликих. Зинта помогла ему улечься поудобней, поправила одеяло.

После обеда маги всем скопом уехали, оставив для юного возвратника полезную книжку «Мои семь «нет» индивидуализму» и выдав лекарке небольшую сумму на расходы.

Известие о том, что неведомый демон, убивший Шуппи-Труппи, не околачивается поблизости, а канул в запределье, обрадовало деревню, по этому случаю напекли пирогов с рыбой и маринованными водорослями, Зинте с ее подопечным тоже кое-что перепало.

Одним словом, все сложилось хорошо, но Зинту не покидало подозрение, что Эдмар, беседуя с магами, в чем-то слукавил.

Мезра считалась беспокойной провинцией и в то же время одной из самых благонадежных. В этих краях нет-нет да и случалось что-нибудь странное, такое, о чем рассказывают неохотно, шепотом, только в светлое время суток. А бывало, что творились обыкновенные человеческие беспорядки, вроде пьяной драки на свадьбе, переросшей в побоище местечкового масштаба, или вооруженной стычки из-за спорной скотины. Зато среди здешних горожан и фермеров было много отставных солдат Светлейшего войска, участников ларвезо-китонской войны. Надежный народ, хотя и горячий.

Суно поехал вместе с группой дознавателей, официально откомандированных разбираться по поводу костяного ножа. Считалось, что он всего лишь попутчик, отправившийся поискать в Мезре старинные манускрипты по теории и практике экзорцизма: наполовину работа, наполовину отпуск. О том, что он и есть главный дознаватель, а остальные пятеро – своего рода театральная массовка для прикрытия, вчерашним школярам знать было незачем.

За окнами поезда плыли цветущие луга и подернутые маревом сизые холмы. Сосед по купе, молодой маг, ушел к своей компании, и Орвехт остался один. Он рассеянно следил за скользящими по плюшевой обивке солнечными зайчиками и выполнял ментальные упражнения, помогающие преодолеть хандру.

Было с чего хандрить, на вокзал он отправился прямо с поминок. Салойм Кревшевехт, бывший однокурсник. На сей раз не убийство: бедняга Салойм утопился в Лилейном омуте. Кто бы ждал от него такой дурости… Поговаривали, что во всем виновата его любовница, попрекавшая Кревшевехта незавидной должностью в Ложе и скромными размерами жалованья. Вот он и решил, что докажет – и ей, и всем остальным. Олух несчастный. Коллеги гадали, куда он запропастился, а потом, когда сторожа Лилейного омута в очередной раз подняли трал, все и разрешилось.

В студенческие годы Салойм одалживал у Орвехта мелкие суммы денег на пропитание и списывал контрольные. Недалекий был человек, хотя и способный к магии, до зрелых лет сохранивший щенячью доверчивость и в придачу к ней, как выяснилось, больное самолюбие.

На поминках Суно скрутила тоска. Джамо Фрелдон, Салойм Кревшевехт – не сказать, что они были ему близкими друзьями, но он приятельствовал с обоими, а теперь они ушли безвременно и безвозвратно, и вместо них осталась прозрачная пустота, словно неощутимая вода вечности заполнила образовавшиеся лунки.