Ввиду этих соображений, лекарку позвали присутствовать при допросе. Она скромно устроилась в углу на табурете, а трое магов расположились на стульях, специально принесенных из соседнего дома. Стулья были хорошие, из добротного дерева, покрыты темным лаком, разве что скрипучие от старости.

Эдмар сидел на кровати, опираясь спиной о подушку. На его худощавом удлиненно-треугольном лице выражалась похвальная готовность к сотрудничеству. Зинта вряд ли смогла бы внятно объяснить, что ее настораживает: что-то почти неуловимое, то ли есть, то ли нет… Куда подевалось из его глаз вчерашнее насмешливое мерцание? Слишком бесхитростно смотрел он на добрых магов, словно совсем другой человек. То ли ей вчера ночью померещилось, то ли наедине с Зинтой он был в большей степени самим собой, чем сейчас.

– Итак, юноша, давай-ка рассказывай, что с тобой произошло! – властно произнес старший из магов, грузный и пухлый, с крючковатым носом и мудрым пронзительным взглядом.

Парень выложил все то же самое, что лекарка уже слышала, только другими словами – попроще и посерьезней, и в конце добавил:

– Я не видел, кто убил Шуппи-Труппи. Мне было очень больно, перед глазами по-страшному плыло и туманилось… Даже не могу сказать, откуда он взялся, из запредельной тьмы или из моря, но его вмешательство спасло мне жизнь.

– Врешь, – проницательно заметил маг.

Эдмар опустил голову, так что потускневшие пурпурные пряди скрыли его лицо, и после паузы еле слышно сознался:

– Да… Вру.

– Выкладывай, как было дело, – потребовал крючконосый, довольный тем, что вывел обманщика на чистую воду.

Его коллеги с недобрым оживлением переглянулись.

– Я… притворился мертвым… чтобы эти существа меня не заметили… Закрыл глаза, даже старался не дышать… Я и боли почти не чувствовал, так было страшно… – несчастный парень выталкивал слова с трудом и, судя по всему, сгорал со стыда. – Я не смотрел, потому что струсил…

– Так это же вполне естественно! – старый маг с досадой вздохнул – придется скрепя сердце смириться с тем, что никаких интересных сведений юнец не сообщит, поскольку во время драки демонов валялся на земле, изображая труп. – Ты был один, поэтому в твоей трусости нет ничего зазорного, ибо одиночка по определению беззащитен и слаб, мы сильны в коллективе. А вот то, что ты стыдишься своего оправданного испуга, – это нехорошо, ложная гордость, проявление индивидуализма, это надо изживать. Я написал поучительный трактат для юношества «Мои семь «нет» индивидуализму», где-то в саквояже завалялся экземплярец, подарю тебе на память, почитай внимательно. Не ведаю, что у вас за мир и как вы там живете, но теперь ты сонхиец, молонский доброжитель, и у нас тут коллектив – это все, одиночка – пустое место, на самолюбии далеко не уедешь, так что приучайся. Но сначала давай-ка напряги память, куда подевался демон, одолевший Шуппи-Труппи? По суше ускакал или в море нырнул? Нам очень важно это узнать. Ты же вовсю трусил – и чутко прислушивался, что происходит вокруг, так ведь?

– Да, – Эдмар отбросил с лица волосы, он выглядел немного приободрившимся. – Только ни то, ни другое, оно просто исчезло. Словно прямо рядом со мной вдруг растаяло в воздухе. Я понимаю, это звучит глупо…

Магам это глупостью не показалось.

– Тварь ушла через дверь, – с облегчением констатировал мрачный сутуловатый коллега, на протяжении беседы то принимавшийся теребить рукав мантии, то, спохватившись, оставлявший это занятие. – Судя по свидетельствам доброжительницы Зинты Граско и выставленной позже охраны, больше она оттуда не появлялась. Дверь мы укрепили и запечатали, так что можно не беспокоиться.