— Она расстается со мной через вас?! — позволяю себе повысить голос. — Нелли уходит от меня из-за ссоры?

— Ты точно уверен, что хочешь обсудить со мной причины вашего расставания? — с вызовом спрашивает Александр Анатольевич.

— Нет. Я хочу обсудить это с Нелли! Но вместо этого, она сбежала! — горячо отвечаю.

— Она пришла к такому решению. Ты принял свои решения, она — свои. Вот их результат. Нелли улетела в отпуск, а ты теперь свободен, — хмуро подчеркивает Александр Анатольевич.

Внутри меня расползается холодная безысходность.

— Хорошо. Я понял, — отстраненно произношу. — Я передам вещи Нелли через водителя. Какие-то еще распоряжения?

Александр Анатольевич кивает. Разведя руками, продолжает:

— Не в моих правилах смешивать работу и личные дела. Ты на прекрасном счету в компании, Павел Николаевич часто отмечает твои способности. Но к возвращению Нелли тебя не должно быть на моем заводе.

Усмехаюсь с горечью. Будто я задержусь здесь хоть на одну лишнюю минуту!

— Буду благодарен, если вы отпустите меня в самое ближайшее время, — твердо произношу, не отводя от Александра Анатольевича прямого взгляда. — Это возможно?

— Хоть сегодня, — соглашается в ответ.

— Прекрасно.

— Подай заявление и получи расчет. Можешь идти. Пусть зайдет Павел Николаевич.

Покидаю кабинет. Пересекаю приемную, быстро передав шефу приглашение войти. Возвращаюсь в свой кабинет, с трудом осознавая произошедшее, но ощущая всю его непоправимость... всю фатальность. Нелли отвернулась от меня. Сожгла мосты. Смогла уйти и не вернуться. Все, что остается мне — последовать ее примеру.

17. Глава 16

Настоящее время

Нелли

По инерции продолжаю водить глазами по строчкам, но уже давно не вдумываюсь в текст. Вздохнув, откладываю раскрытую книгу на кровать. Как в старые добрые времена чувствую рядом тепло Бертика. Впрочем, в моей комнате вообще мало что изменилось. Только стоящая на тумбочке радионяня является маленькой, но такой существенной деталью, дающей понять, что на самом деле моя жизнь кардинально поменялась.

Я с тяжелым сердцем увозила дочку из Нидерландов. Закончилась наша уединенная, налаженная реальность, пусть в какой-то степени искусственная, а по папиному мнению вовсе вредная, но зато для меня она была спокойной и комфортной. Понадобилась пара недель, чтобы продать машину, разобраться с арендой квартиры и документами. За это время я заставила себя свыкнуться с мыслью, что возвращение в родной город неизбежно, успокаивала свои растрепанные чувства тем, что в двухлетнем возрасте для дочери смена обстановки пройдет легче.

Действительно, там, в Делфте, я не задумывалась серьезно, чем буду заниматься дальше. Мой мир целиком и полностью принадлежал Стасе. Дальше планов на детский сад я не заглядывала. Папа же своим решением болезненно встряхнул меня, огорчил непреклонной настойчивостью, но заставил начать мыслить в этом направлении. Сейчас, вспоминая свою любовь к работе, искренний интерес к семейному бизнесу, то, как я восхищалась его успехами, как старалась впитать ценный опыт, я меньше злюсь на папу. По крайней мере, очень стараюсь. Ведь знаю, родители желают мне только добра.

Вместе с этим внутри меня еще свербит возмущение, до конца хандра никуда не делась. Особенно остро я ощущала уныние и несправедливость в первые дни после возвращения домой. Мама была чуткой, заботливой, проявляла понимание, но вся аж светилась от счастья. Она подготовила для Стаси прекрасную детскую, с удовольствием занималась нашим переездом. Ей все это было в радость, а меня душило от тоски... Тогда я очень злилась. Хотелось кричать родителям, почему вы не можете оставить меня в покое? Почему вынудили вернуться туда, где мне плохо? И сильнее всего я прочувствовала свою от них зависимость. Да, мою стопроцентную несвободу в принятии решений.