Это был не страх, это был какой-то конвейер ужаса. Это был липкий пот по спине, по лбу, пересохший язык, лежащий во рту мёртвым грузом. «Я исправлю! Я всё исправлю!» – твердила Наина Григорьевна, но понимала, что ничего исправить не может.

Потом был директор завода, продукция которого перестала быть нужной, и завод банкротился. Директору виделись заседания ликвидационной комиссии, разговоры с рабочими у проходной, визиты в прокуратуру…

Директор вывалился из чёрного куба в разорванном костюме, с синими кругами под глазами и почему-то босиком, без своих дорогих итальянских кожаных ботинок из крокодиловой кожи за триста пятьдесят тысяч. Директор шептал: «Я всё понял» – и почему-то постоянно зажмуривал глаза, словно его хотели ударить.

Кому-то чёрный куб показывал, что его ипотека, которую человек только-только погасил, только начиналась. Неверные мужья встречались в кубе не только со своими обманутыми жёнами, но и с тёщами. У детей всплывали неотмщённые драки, невзаимные любови, неслучившиеся дружбы…

Для самых счастливчиков чёрный куб оказывался полным ядовитых змей, пауков и скорпионов. В нём можно было утонуть, сорваться с гор, попасть под машину… Всё, чего человек больше всего боялся, в том кубе и случалось.

И чем больше куб напитывался страхом человеческим, чем больше разных страхов он видел и слышал, тем куб становился больше в размерах. В городе говорили, что у цирка нет директора, там вообще нет никакого руководства, а есть только огромный чёрный куб, от которого никто не может оторваться и следует за ним, попав только раз в его поле притяжения.

Даже те люди, которые испытывали страх в чёрном кубе, стремились туда снова и снова. Стремились потому, что в обычной жизни их страхи были на порядок меньше и безболезненнее. «Лучше куб, чем реальная жизнь», – говорили они и ездили за цирком на все гастроли, как армия эстрадных фанатов.

Некоторые родители вызывали полицию, но стоило полиции войти внутрь, как они сами становились частью процесса. Скоро оказалось, что цирки с чёрными кубами гастролировали по всему миру и с ними никто не мог ничего поделать.

Родители Лизы даже собирались отказаться от похода на представление и сдать билеты, но Лиза и слышать ничего о таком раскладе не хотела. Особенно после того, как в её детском саду выступил местный писатель.

Его звали Андрей Канавщиков. Он показывал свою книжку «Глеб и Пахом» и доказывал, что единорогов не существует, а тем более – волшебных палочек. По его словам выходило, что всем нужно быть серьёзными и не верить в чудеса. Что за глупость! Лиза ужасно возмутилась и рассказывала родителям:

– Он старый, ничего не понимающий в жизни очкарик.

Чем меньше человеку лет, тем лучше, он считает, ему известна жизнь. Железобетонное правило!

В общем, первым в чёрный куб вступил папа Лизы. Он вышел наружу взмокший, растерянный. Ему, примерному семьянину, привиделось, что вся его семья погибла, а он, сильный и большой, только стоял и смотрел сбоку, как они все умирают. Папа плакал, обжигался пламенем пожара, зажимал кровоточащие следы пуль на своём теле и в конце бессильно падал в пропасть.

Маме куб представил ситуацию, что она делала себе многочисленные пластические операции, испортила окончательно лицо и тело и сейчас зримо разрушалась. Мама была толще себя обычной раза в три, не узнавала сама себя, тем более она не узнавала себя в зеркалах, её не признавали на работе, во дворе, в магазине и школе…

В довершение всего везде в огромном количестве ползали большие волосатые пауки. Они кусали маму, щекотали её своими лапами, ползали по спине и шее, ворочались в волосах.