«Я знаю, что ты меня не простишь. Я все еще люблю тебя. Можешь мне не верить. Меня заставили сказать на суде то, что я сказала. В противном случае грозили усадить за решетку, а Павлика отправить в детский дом. Теперь я проклинаю себя за свою слабость. Мне так тебя не хватает, Боренька. Имущество наше описали. Живу у девчонок в общежитии. Что ты натворил! Пропади пропадом эти деньги! Прожили бы и без них. Теперь ни денег, ни тебя. И солнечный свет кажется мраком…»

У мальчика навернулись слезы. Он отложил письмо в сторону.

– Предательница! Он настоящий, а ты нет.

В фотоальбоме было много фотографий матери и Бориса. Похоже, они жили счастливо. Павлик присутствовал на всех снимках и всегда на руках у отца.

Мальчик со злостью захлопнул альбом.

Клерк, взвешивающий ценности, сказал:

– Больше восемнадцати тысяч долларов мы вам дать не можем.

Наташу передернуло.

– Но это же очень мало!

– Извините, дама, у нас скупка, мы принимаем лом. Хотите получить больше – отдайте товар на комиссию, его выставят на продажу, и вы получите значительно больше. Если, конечно, найдутся в наших местах покупатели эксклюзивных побрякушек. Здесь не столица.

– Я не могу ждать.

– Какие ко мне претензии?

– Согласна.

Наташа вышла на улицу, чувствуя себя оплеванной. Ей никогда не приходилось ничего продавать, она привыкла покупать и не задумывалась о тратах. Времена изменились, унизительная беспомощность хлестала ее по щекам.

Усаживаясь за руль своего «Лексуса», она услышала голос за спиной:

– Ну вот и ладушки. Кажется, ты нашу проблему решила.

Она не испугалась, о себе даже не думала. Глянув в зеркало, увидела на заднем сиденье Бориса. Достав из сумочки деньги, Наташа швырнула их назад. Купюры рассыпались по салону.

– Забирай и сваливай. Предупреждаю: подойдешь к моему дому – получишь достойный отпор. Борис собрал рассыпавшиеся деньги:

– Ты ничего не поняла, подруга. Наш разговор состоится, когда мы станем на равные позиции. Мне нравится твоя машина. Не пора ли переписать ее на мое имя?

– Не дождешься.

– Ну почему же? Дня тебе хватит, чтобы принять решение.

– Сын для тебя только повод. Ты отобрал у меня все. Подумай о том, на что я его кормить буду. Папаша!

– Сына я сам прокормлю. И тебя тоже, если ты одумаешься. Зачем тебе такие хоромы? Продай коттедж. Когда-то тебя устраивала скромная квартира на окраине города.

– Мой сын никогда не будет жить в нищете, я уже нахлебалась этой радости, хватит.

– Не твой, а наш сын. Я о нем позабочусь.

– И не мечтай. Семью я никому не дам разрушить. Выкатывайся из машины, я тебя не боюсь.

Борис ушел, и Наташа заплакала. Истерика длилась недолго. Вытерев слезы, она набрала номер подруги:

– Рита! Где же твое обещание? Он меня достал.

– Не нервничай, лапочка, я уже обо всем договорилась.

Наташа бросила телефон на соседнее сиденье и с силой стукнула кулаком о руль.

Вербицкий сидел на корточках и разглядывал примятую траву.

– Что скажешь, Коля? – обратился он к Власову.

– Следы от «Жигулей». Левое колесо лысое. Совпадает с описанием машины Гришки Волкова.

– Сюда приехать можно только по шоссе. Он поставил машину в кустах. Для чего?

– Чтобы не светиться. Хорошее место для наблюдения. Коттедж как на ладони.

– Это ты верно заметил. Тут рядом река?

– За поселком, под откосом. Минут двадцать ходьбы.

– Отлично. Пойдем прогуляемся.

Они пошли лесом, не выходя на дорогу.

– Илюша, а ведь этот сыскарь из страховой в чем-то прав. Вчера Наташа сбагрила все свое золото в скупку. Втрое дешевле себестоимости. Для чего ей деньги? Расплатиться с Волковым за услуги? Парень сидит на раскаленной сковородке. Ему пора уносить ноги. Он ее торопит. Других причин сдавать последние побрякушки за бесценок нет.