Наконец Александр царственным жестом указал на дверь со словами:

– А теперь, мсье, освободите мой дом от вашего присутствия. Мы с вами поговорим завтра!

На улице завывал ветер, по стеклам окон стучали капли дождя. Смягчившись, Дюма сказал Бовуару:

– Но я не могу выгнать вас на улицу в такую погоду. Присядьте к огню. Спать будете вот в этом кресле.

И, уткнувшись в свои бумаги, продолжил работать.

В полночь он лег в постель к Иде и задул свечи. Спустя некоторое время огонь в камине погас, и Дюма услышал, как Роже де Бовуар стучит зубами.

– Держите, мсье де Бовуар, мне не хочется, чтобы вы подхватили простуду.

И он бросил ему одеяло.

Но красавчик де Бовуар продолжал дрожать. Дюма услышал, как он пытался развести огонь с помощью последних дров.

– Послушайте, мне совсем не хочется, чтобы вы заболели, – сказал он. – Идите в постель.

А завтра поговорим.

Бовуар не заставил себя просить дважды и быстро юркнул под одеяло к Иде и Александру. Через пару минут эта троица заснула сном невинного младенца. В восемь часов утра Александр Дюма, проснувшись первым, с улыбкой потряс Бовуара за плечо:

– Я полагаю, что мы не станем ссориться из-за женщины, пусть она и моя законная жена, – сказал он. Это было бы неразумно.

А затем, схватив руку Роже, он положил ее на греховную часть тела супруги и произнес следующие великолепные слова:

– Роже, давайте помиримся, как древние римляне, на лобном месте…

Если на празднике не посуетишься, то праздник проходит скучно.

Жип

Вечером 15 марта императрица, бывшая на последнем месяце беременности, начала кричать, что сейчас родит.

Во дворце поднялась суматоха.

Врачи, принцы, вельможи, которым было положено присутствовать при рождении императорского дитя, метались и бегали в разные стороны. Случайно вернувшаяся к этому времени из Испании госпожа де Монтихо громко давала советы, которые никто не слушал. Император со слезами на глазах семенил из зала в зал…[22]

Самые смешные в истории роды начались…

Вначале один из хлопотавших над Евгенией врачей, господин Жобер де Ламбаль, вдруг почувствовал расстройство желудка, потерял сознание и рухнул на ковер. Пришлось быстро отнести его в соседнюю комнату и привести в чувство.

Потом стало плохо заплаканному императору. Его увели в гостиную, уложили на канапе. Он продолжал вздрагивать всем телом от рыданий.

Наконец, в три часа утра Евгения, громко вскрикнув, родила императору наследного принца.

Доктор Конно побежал за императором:

– Сир… Родился мальчик!.. Идите же, сир!..

Шатаясь от волнения, Наполеон III бросился в комнату императрицы, но зацепил носком ботинка за край ковра и упал в объятия Конно. На помощь доктору устремились стражники. Они-то и донесли монарха до кровати Евгении, которая была в легком обмороке. Очнувшись, она слабым голосом спросила:

– Ну что? Девочка?

Император упал на колени и пробормотал:

– Нет!

Глаза императрицы заблестели от радости:

– Значит, мальчик?!

Ничего не соображавший Наполеон III снова отрицательно замотал головой:

– Нет.

Евгению охватило отчаяние.

– Так кто же тогда родился?

Вперед поспешно выступил доктор Дюбуа:

– Сын, Ваше Величество, сын!..

Императрица прервала его:

– Нет! Родилась девочка, но вы это от меня скрываете. Я желаю знать правду!

Доктор поднял новорожденного и продемонстрировал всем присутствующим «части тела, благодаря которым младенец является принцем мужского пола».

Все захлопали в ладоши.

И тут император, придя внезапно в крайнее возбуждение, вскочил и помчался в сторону гостиных, где его ждали, сбившись в одну нетерпеливую толпу, сановники, придворные и дворцовые слуги.