Мыльников галантно подхватил дамское пальто, поместил его на вешалку и, приобнимая гостью за талию, увел в трапезную. В дверях остановился, повернул лицо к друзьям и снисходительно помахал им рукой:

– Мы вас позовем, когда кончим…

«Чего это он сегодня так расшалился? Или просто волнуется? Послезавтра-то в дорогу…» – мысленно отметил Ярослав.

Альметьев тем временем помыл руки и жестом предложил напарнику сделать то же самое.

Плечов сначала подставил под холодную струю лицо (так он делал всегда, когда хотел встряхнуться от усталости), затем намылил ладони, и в этот миг до его ушей донеслось:

– Готово!

Проголодавшиеся друзья заторопились на зов.

– Что-то больно быстро вы кончили, Дмитрий Юрьевич, – уже в трапезной поддел старшего коллегу-философа наш главный герой, созерцая стол, в центре которого возвышалась немалых размеров посудина, напоминающая поднос с увеличенными бортами, от которой исходил легкий и чрезвычайно аппетитный парок.

– На вас и попробую, как получилось, – отшутился Мыльников.

– Макарошки! По-флотски, – из-за командирской спины восторженно воскликнул Альметьев. – Мои любимые!

– Это и есть обещанная вкусняшка. Соседка по лестничной клети – Алевтина Игнатьевна – ее дверь справа от моей, наконец-то должок вернула. Верный признак того, что жизнь потихонечку налаживается.

– Еще как! – согласился секретный сотрудник.

– У нас родственники в одной деревне, – продолжил академик. – Мои забивали кабана обычно в конце мая, а ее – спустя месяц. И через односельчан, работавших в Ленинграде, ежегодно передавали нам гостинцы. Вот мы с Алей и устраивали, так сказать, натуральный обмен по месту жительства. Сначала я угощу ее свежиной, затем – она меня. А тут война: бац – и сломалась схема! Вы присаживайтесь, товарищи, накладывайте, кто сколько желает… Я только половину фарша использовал. Завтра еще тефтелек или же котлеток сварганю. На дорожку.

– Что ж, – поднялась со своего стула Прасковья. – Гулять так гулять! У меня для вас тоже кое-что в запасничке имеется…

Она выскочила в прихожую и спустя несколько секунд водрузила на стол высокую темную бутылку с необычно длинным и узким горлышком, которую она несколько секунд тому назад достала из своей бездонной сумки.

– Неужели обещанная настойка? – радостно потер ладони Ярослав.

– Так точно! – передразнила его Пашуто. – Я, как и вы, между прочим, слов на ветер не бросаю.

– На каких-таких ягодах? – заинтересовался академик. – А ну-ка, признавайся!

– И чего здесь только нет… – не стала таиться Паня, оседлавшая любимого (кулинарного) конька. – И травы, и коренья, и семена, а также плоды с несколькими листочками черноплодной рябины. Все наше, русское, натуральное, испытанное.

– Красотища-то какая! – довольно констатировал Николай и принялся наполнять вовремя предоставленные хозяином фужеры – нежные, воздушные, но уж больно вместительные – настолько, что за раз в них ушло все содержимое немалой бутылки. – За Победу?

– И за успех нашего безнадежного мероприятия! – хитровато улыбнулся Мыльников и, не дожидаясь остальных, пригубил напиток. – О! Знатная штука! Сладка, крепка, пахуча! Давно я такой прелести не пробовал.

– И за единственную представительницу прекрасного пола в нашем мужском дружном коллективе, – вставил Ярослав, после чего в несколько глотков первым осушил бокал.

– Короче, – за всех нас, – добавил Альметьев и сделал то же самое.

Что это было? Ранний ужин или поздний обед – никто из них так и не понял.

Да и, в принципе, какая разница?

С непривычки сразу потянуло на сон, повело-расслабило…