– Пашков ни при чем, – вновь повторила Моя Длина, однако на сей раз в ее голосе не слышалось прежней уверенности. «Неужели и впрямь Ребенок? – пронеслось у нее в голове. – Но когда он успел? Мы же все вместе в химический кабинет вошли».

– А я говорю: без Пашкова не обошлось, – стоял на своем Арсений Владимирович.

– Чем спорить, лучше обо мне позаботьтесь, – напомнил Роман Иванович. – А выяснением обстоятельств займемся позже.

– Действительно, – согласился директор. – А то скоро уж перемена. Вот выйдут ребята из классов, а посреди коридора преподаватель сидит – и ни тпру ни ну. Неудобно получится.

– Есть только два способа, – по-военному четко оценил ситуацию заместитель директора. – Либо спинку у стула пилить, либо брюки резать.

– Зачем брюки резать? – прогудел Роман Иванович. – У меня еще в других классах сегодня уроки. Что ж я, по-вашему, без штанов буду преподавать?

– Без штанов не годится, – сказал Михаил Петрович.

– И стул пилить жалко, – всегда стоял на страже школьного имущества доблестный заместитель по хозяйственной части. – У нас и так мебели всего ничего осталось. А на новую денег никак не выбью.

– Да, вообще лучше бы поберечь, – кивнул директор.

– А вы не можете позвонить домой Алевтине Борисовне? – подала идею Моя Длина.

– Мысль правильная, – ободряюще улыбнулся Арсений Владимирович. – Если, к примеру, что-нибудь пролилось по неосмотрительности химички, то она может знать, каким растворителем ликвидировать клеющие свойства.

– Тогда пошли в учительскую звонить, – первым двинулся на лестничную площадку директор.

Арсений Владимирович поспешил следом.

– А я? – возмутился Роман Иванович. – Что ж мне тут так и сидеть?

– Зачем сидеть, – возразил Арсений Владимирович. – С нами в учительскую пойдешь. Ты вроде уже отдохнул.

– Не знаю, не знаю, – с сомнением покачал головой литератор.

Все-таки оставаться посреди коридора ему не хотелось. Поэтому он при помощи Марата Ахметова и Михаила Петровича, кряхтя, поднялся на ноги. Моя Длина подхватила стул. И впечатляющая процессия устремилась в учительскую.

Там Романа Ивановича вновь бережно усадили. Михаил Петрович набрал номер Алевтины Борисовны. Едва узнав, в чем ее подозревают, нервная и к тому же больная гриппом химичка закатила директору жуткий скандал. Тот лишь вяло оправдывался. И мысленно проклинал на чем свет стоит Школьникову и Арсения Владимировича, которые посоветовали ему позвонить Алевтине.

– Как вам только могло подобное прийти в голову? – истошно верещала на том конце провода химичка. – Запомните, я не потерплю беспочвенных оскорблений!

– Вы уж меня извините, пожалуйста, – пробормотал директор.

– Кто вам сказал, что я могла такое сделать? – продолжала негодовать химичка.

– Да мне сказали, что это Пашков говорил, – отозвался Михаил Петрович.

– Пашков? – разразилась истерическим хохотом Алевтина Борисовна, у которой были давние счеты с Лешкой. – Пашков еще и не на это способен. Хорошо, что Роман Иванович вообще жив остался!

– Вы считаете, это он? – переспросил директор.

– Ну не я же, – несколько успокоилась химичка. – Типичная выходка в духе «вешников». Вернее, теперь «бешников», – поправилась она. – То есть я как раз хотела сказать, что бывшие «бешники» тут ни при чем. Это кто-то из бывшего «В». И скорее всего, конечно, Пашков.

– Разберемся, – у Михаила Петровича уже звенело в голове от пронзительного голоса Алевтины Борисовны. – А сейчас вы, как опытный химик, скажите мне, можно ли что-нибудь сделать с Романом Ивановичем, то есть со стулом, – путались мысли у директора, – то есть, вернее, с брюками… Нет, нет, Алевтина Борисовна, я над вами совершенно не издеваюсь… Ну, да, понимаю… Конечно же, вы сегодня больны…