Вновь смех. Женщины…

Конечно, на кухне я ничего не нахожу. Почему то сегодня все хотят пошатнуть веру в мое здравомыслие. То соседка загадочно исчезает, а затем появляется за шторой, то теперь сумка-призрак…

Просканировав внимательным взглядом помещение еще раз, возвращаюсь с пустыми руками и твердым намерением доказать, что не было никакой сумки, и нахожу одетую няню, о чем-то сосредоточенно беседующую с соседкой. Она все еще продолжала держать девушку за руку, а на ее локте, висела, видимо, та самая пропажа, которую я должен был принести.

– Ой, Витенька, ты пока искал сумку, я ее на полке заметила.

– Что же не крикнула мне?

– Заболталась, – легко соврала этот божий одуванчик, и как ни в чем не бывало, вновь перевела взгляд на соседку.

«Да что в ней особенного?» – начал раздражаться откровенным игнорированием моего присутствия и непониманием всей ситуации.

– Машенька, приходи в гости, я тебя угощу своим фирменным пирогом с вишней. Витенька его за обе щеки уплетает.

– А я думала Виктор не сторонник сладкого… – прищурившись, косится в мою сторону, видимо, вспоминая день нашего знакомства.

Начинается…

– Нет, что ты, он еще тот сладкоежка! Помнится как то, поспорили они с отцом…

– Так, Верочка Станиславовна, может на сегодня достаточно воспоминаний о моем детстве? Если хочешь продолжить, то можешь взять мою соседку с собой в кино. Хотя сомневаюсь, что Владимир будет рад третьему колесу…

– Витя, ну, в самом деле! – возмущенно вспыхивает домработница, в то время как взгляд соседки в мою сторону гневно сверкает.

Пожимаю плечами и открываю входную дверь.

– Мужу привет, – с этими словами пытаюсь ускорить процесс прощания, на что няня закатывает глаза, не забыв бросить напоследок:

– До свидания, Машенька.

– До свидания.

– Пока, – закрываю дверь, а затем, скрестив на груди руки, смотрю в ожидании.

– И о чем это вы говорили, пока я безуспешно пытался найти якобы оставленную на кухне сумку? – глядя в глаза соседки, напрямую задаю интересующий меня вопрос.

Девчонка не тушуется. Чуть склонив голову набок, прищуривается и, воинственно уперев руки в бока, дерзко парирует:

– Это допрос?

– Нет. Но я привык, что на мои вопросы отвечают.

– А я разве промолчала?

– Ответ вопросом на вопрос не совсем то, что я ожидал услышать.

– Жизнь вообще несправедлива, – легонько пожимает плечами, а меня начинает подбешивать ее не к месту взявшееся упрямство.

Как будто я ее про танки спрашиваю. Стоит партизан, смотрит на меня ангельскими глазами, но я-то знаю, что в глубине души это Загадка тот еще чертёнок.

И меня это, как бы это странно не звучало, заводит.

– Только не в моем случае, – отталкиваюсь плечом, и в два шага сокращаю расстояние между нами.

Девчонка вмиг, словно пружинка, сжимается и, сделав шаг назад, упирается спиной о стену. Ещё не совсем продумав план своих действий, вплотную придвигаюсь ближе. Закрыв глаза, медленно вдыхаю уже знакомый аромат карамели.

Никогда раньше человек не будил во мне столь противоречивые и яркие эмоции. Я словно хожу по краю пропасти: мне любопытно, что же там внизу и в то же время страшно, что упаду.

Открываю глаза, растворяясь в черном омуте зрачков. Время будто замедлилось, растворилось в глубине ее глаз.

Впервые вижу в женщине не просто объект для снятия напряжения, а что-то большее. Замечаю в ней каждую деталь: вот жилка на ее шее трепетно забилась, стоило мне наклониться чуть ближе к ее лицу, дыхание участилось, а нижняя губа с выдохом чуть приоткрылась, действуя на меня как сигнал к действию.

Медленно преодолевая последнюю преграду, смакую это странное чувство желания и неведения, и вдруг слышу: