– МГУ.

Не тушуюсь. Смотрю также прямо, в глаза. И да. Мысленно соглашаюсь с Сенькой. Девушка, сидящая напротив меня, на самом деле очень красива. Перфекто с головы до пят, как выразилась тогда подруга.

– Мой тебе совет, даже не пытайся, – отработанным жестом перекидывает волосы на правое плечо.

– Почему?

– Не поступишь.

– Ты в этом так уверена? – спрашиваю, нахмурившись.

Я, конечно, человек терпеливый, но, откровенно говоря, не нравится мне тон, который она использует в общении со мной.

– Короче, Оля из Загадаево, – подаётся корпусом вперёд и опирается локтями о стол, сложив ладони вместе. – Объясню тебе популярно, раз ты не догоняешь и продолжаешь активно строить из себя дуру…

В недоумении перевожу взор на маму Богдана, но та, увы, увлечена содержимым своего бокала.

– Чтобы я тебя не видела рядом с Богданом. Уяснила?

– Что? – не сразу соображаю, что конкретно она подразумевает.

– Таких, как ты, считываю на раз, – кривится и смотрит на меня с нескрываемым пренебрежением. – Думаешь, мы тебя не раскусили?

– Я…

– Да ты своё отражение вообще видела? – усмехается, одарив меня унизительно-оценивающим взглядом. – Где ты и где он? Спустись на землю и закатай губу, деревенщина.

В обеденном зале повисает неприятная пауза. Звонкая тишина режет слух, а внутри меня стремительно разгорается обида.

Что я сделала этим людям? Чем заслужила подобную грубость? За что они так со мной?

– Рада, что мы всё прояснили, – Разумовская, натянуто улыбаясь, прикладывает бокал к губам.

– Не всё, – отрицательно качнув головой, говорю я.

Она вопросительно выгибает изящную бровь.

– Ну?

– Если со мной всё так плохо, то откуда эта необоснованная ревность? – абсолютно ровным тоном спрашиваю напрямую. – Скажи, ты в себе не уверена? Или не уверена в Богдане?

О Боги!

Ох, видели бы вы её лицо! Оно искажается от злости настолько, что Элина официально перестаёт быть для меня красавицей.

– Послушай-ка, дрянь неумытая, – с глухим стуком ставит вышеупомянутый бокал на стол, расплёскивая содержимое.

– Дорогая, не кипятись, – решает вмешаться в наш диалог мать Богдана. – Ольга, полагаю, вы неверно истолковали тот посыл, который исходил от Элины.

Неверно истолковала?

– Вы сейчас серьёзно?

– У ребят скоро свадьба. Моя невестка лишь хотела предупредить вас о том, что не стоит тешить себя иллюзиями относительно кандидатуры моего сына. Мужчины по природе своей полигамны да, но, поверьте, они умеют расставлять приоритеты.

Ну ничего себе!

– Мир не крутится вокруг вашего Богдана. Я здесь лишь потому что он очень просил меня об этом.

– Лгунья! Это просто смешно, – цедит Элина. – Я собственными глазами видела, как ты висла на нём там, у лестницы! – указывает пальцем назад, припоминая эпизод, произошедший в холле.

– Тебе стоит проверить зрение.

– Да как ты смеешь! – восклицает, капризно стукнув кулаком по столу, отчего многочисленные вилки-ложки подпрыгивают.

– Это ТВОЙ жених проявил инициативу, так что все вопросы к нему.

– Нет, тёть Тань, ну какая она борзая!

– Спокойно, Эля. Держи себя в руках.

– Я сейчас ей морду расцарапаю!

– Не успеешь, вобла сушёная, – доносится до нас голос Сеньки, незаметно вернувшейся в зал. Она подходит к стулу Разумовской, аккуратно кладёт ладони на её плечи и заглядывает сбоку. – Только рыпнись, жертва пергидроля, и я тебе все твои волосяо повыдёргиваю. Андерстэнд?

– Девушки, давайте сбавим градус. Вы ведь всё-таки представители прекрасной половины человечества.

– Мы да, вы нет, – хлопнув по спинке стула, кивает Сенька и обходит стол, чтобы занять место рядом со мной.