– Ты ничуть не изменилась, странно, что я не узнал тебя в первую встречу, – склонил голову набок Кайданов-младший. – А вот отец сразу твоё имя и фамилию вспомнил, мне даже стыдно.

Ну, всё, меня смутило окончательно.

7. ~6~

Из кабинета Николая Ивановича я уходила в смешанных чувствах – всё-таки, давно со мной не случалось эмоциональных встрясок. Правда, после разговора с отцом она тоже была, но если донора биологического материала хотелось послать, не обременяя себя цензурой, то здесь всё совсем по-другому. Даже несмотря на подколы Ильи в прошлом я к нему относилась положительно – даже всё ещё чувствовала себя влюблённой младшеклассницей, – а уж про его семью и говорить нечего. Всё-таки жизнь умеет показывать, кто в твоём окружении «свои», а кто «чужой».

На улице меня ждал второй сюрприз: подперев плечом берёзку, Мартынов с кислой физиономией пытался отгрызть себе кулак. Бедолагу опять дома покормить забыли?

– Выплюнь, – дёрнула его за локоть, отнимая костяшки пальцев ото рта. – Мало ли, где она у тебя побывала, тащишь в рот всякую гадость.

– Я, вообще-то, переживал тут за тебя, неблагодарная вредина, – потянул меня за ухо, заставив встать на цыпочки. – Чего от тебя было надо Кайданову?

– Выговор сделал и от практики отстранил, – проскулила, отвоёвывая своё ухо обратно; теперь оно покраснело и горело огнём, и мне хотелось придушить Женьку. – Разочарован, что вороны мне дороже, чем он.

– Чего? – выпучил глаза. – Какие вороны, Корбут? Совсем крыша поехала?

Этак и до инфаркта друга доведу, а у меня их и так не много…

– Да таких. Которых я считала, пока он речь держал, – беззаботно хмыкнула.

– Опять издеваешься, – недоверчиво покачал головой и, закинув руку мне на плечо, повёл в сторону остановки. – Какие планы?

– Еда, душ и сон и необязательно в этом порядке, – вздохнула.

Воспоминание о звонке отца ударилось о череп мячиком для пинг-понга, и настроение резко устремилось к нулю.

– Может, останешься сегодня у меня с ночёвкой? – предложил Женька, почувствовав перемену.

– Я недостаточно рубашек у тебя за прошлую неделю отжала? – фыркнула в ответ.

Сменную одежду я с собой не таскаю, но Мартыновские рубашки иногда одалживаю и чаще всего «забываю» вернуть.

– Это я не подумал, – усмехнулся, решив не давить.

Знает, что я сама всё расскажу, когда в голове всё уложится.

– Я позвоню тебе вечером, – успела пообещать перед тем, как сесть в свой автобус.

Пока ехала домой, телефон дважды оповестил о заблокированных вызовах; это отец пытался дозвониться, но чёрный список – дело такое, тут твоё упорство веса не имеет. Серьёзно, я уже сказала ему всё, что хотела, а налаживать связи с человеком, которого не было рядом со мной ни дня, и которого я совершенно не знала, не было никакого желания. Возможно, через несколько дней ему надоест долбиться в эту глухую стену, и он сам отцепится от меня.

В своём дворе замечаю Лину; когда-то давно мы были лучшими подругами, а потом она начала стесняться своей взбалмошной напарницы. У нас были разные отношения как с одноклассниками, так и с парнями в принципе, и пока она строила им глазки, хихикая над глупыми шутками в мой адрес, я давала всем сдачи. Очень скоро мальчики перестали к нам подходить, чтобы не связываться со мной, и на меня посыпались обвинения, что ей придётся умереть старой девой из-за моего невменяемого поведения. Поэтому очень скоро она завела себе других подруг – таких же трепетных ланей, какой она считала себя, – а я, заслужив уважение противоположного пола, стала «своей» в любой мужской компании. Это стало ещё одной причиной для её обиды на меня, видите ли, я вечно перетягивала на себя их внимание... Конечно, поначалу многие пытались меня приручить, думая, что это просто такой способ подогреть их интерес, но после нескольких попыток, а так же сломанных носов и пальцев их азарт поостыл, и от меня отвязались.