— Ладно, Максим Владимирович, мне пора, — резко сказала я и потянулась за своим рюкзаком, который валялся на заднем сиденье. — До дома я вас доставила, дальше сами!

— Макс, — вдруг перебил он меня настойчиво. — Говори мне «Макс». У меня изжога начинается, когда я слышу от тебя «Максим Владимирович», так ко мне только в банке обращаются и в налоговой.

Я вздохнула. Как бы ему объяснить, а?

— Знаете, у моей соседки из квартиры напротив есть сын-подросток. Забавный такой, длинный, лохматый и челка зеленым выкрашена.

— И что? — явно не понял Кашнов.

— Так вот он как раз Макс, — терпеливо объяснила я. — А вы — уж простите! — тянете не на «Макса», а на «Максима Владимировича». Как минимум для меня.

Мои слова ему явно не понравились: породистые ноздри моментально раздулись, и губы сжались в жесткую линию. Ну и ладно, зато я четко обозначила границу между нами, потому что этот Кашнов то и дело пытается ее стереть. По неясным мне причинам.

— Тогда хотя бы просто Максим, — процедил он. — Без отчества.

— Хорошо, — пожала плечами я.

— И на «ты».

— На «вы».

— Почему?

— Потому что вы меня старше, выше по иерархии и все такое. И кстати мы все равно с вами больше не увидимся, так что этот разговор не имеет большого смысла.

— Ну зачем же так категорично, — усмехнулся Кашнов. — Почему бы нам и не встретиться еще раз? Я вот очень даже не против.

И все это сказал, не отрывая от меня глаз. Он вообще все время на меня смотрел, причем так, как никто до этого: удивленно, восхищенно, с благоговейным любованием и одновременно с какой-то тоской и голодом. Черт, к такому взгляду невозможно было привыкнуть. Он продирал до костей, и я не могу сказать, что это было приятным чувством. Мне было… страшно. И вместе с тем интересно. Сразу хотелось сигануть в эту пропасть и проверить, действительно ли она так глубока и опасна, как кажется. Я ведь та еще адреналинщица.

— Давайте закончим этот разговор. Пожалуйста! — почти жалобно попросила я. Адреналин адреналином, но мой чудом сохранившийся здравый смысл сейчас бегал туда-сюда, заламывал коротенькие ручки и вопил: «Алярма! Алярма! Лика, у нас жопа по курсу! Полная жопа! Срочно тормозим и валим отсюда! Чую, нас ждет какой-то пиздец. Пиздеееец! Ааааа!»

— Почему ты хочешь закончить? — спокойно спросил Кашнов, перекрыв своим уверенным низким голосом все вопли в моей голове. — Я тебе не нравлюсь?

— Да! То есть нет. В смысле, не в этом дело. Просто… мне уже пора на работу.

— Тебе же не надо сегодня на работу. Игорь отпустил тебя.

Бля! А такой хороший предлог был.

Ладно, попробуем так. С открытым, так сказать, забралом.

— Максим Вла… тьфу, Максим. Вы… Вот что вам от меня надо? Только честно. Планируете позвать меня в ваш пентхаус, чтобы показать свою грандиозную коллекцию виниловых пластинок? Так я вам сразу скажу, что мне такое неинтересно. Простите за прямоту.

— Неинтересны виниловые пластинки? — хмыкнул он с непередаваемой иронией.

— Неинтересно то, что на самом деле показывают вместо этих пластинок, — парировала я.

И Кашнов вдруг опять громко и искренне рассмеялся. Я против воли зачарованно прилипла к нему взглядом. Как же ему шел смех! Лицо сразу оживало, казалось проще и моложе, а глаза искрились весельем.

— Нет, Лика, — отсмеявшись, сказал он. И это вдруг прозвучало очень убедительно. — Никаких пластинок, никаких грязных намеков и гнусных поползновений. Даю тебе честное слово.

Я недоверчиво молчала.

— Раз уж ты хочешь откровенности, то вот она: секс — это не то, ради чего я стал бы за кем-то бегать.

— Нет необходимости? Сами предложат и сами все дадут? — не удержалась я от шпильки.