Чтобы такое желание возникло, Ся-цзы должен был предложить за свою жизнь что-то более существенное. Либо остаться на плотике в море, кишащем пиратами и мутантами.

Наверное, китаец все понял.

– Моя знать вся морской дорога в Бухта-город! – закричал Ся-цзы, и принялся отчаянно грести в сторону когга. – Моя знать, вся пути-пирата на море! Моя знать, как уходить от пирата! Моя знать, где мало мутанта! Если твоя моя сейчас спасать, моя помогать доплывать, куда твоя надо, Вихта!

Виктор задумался. В принципе, такие знания могли бы им пригодиться.

– Врет! – хмуро предположил Костоправ. – Шкуру свою спасает, сука!

– Может, врет, – пожал плечами Виктор. – А может, и нет. Пока не попробуем – не узнаем. Если китаец спутался с пиратами, он и правда может кое-что знать.

– Ты что, – вытаращился Костоправ. – Хочешь его…

– Да, – отрезал Виктор. – Берем китайца с собой. Эй, Кошкодер! Джузеппе обещал нам награду. Скажи, пусть наградой будет он, – Виктор указал на Ся-цзы.

Цепь с ноги китайца сбил Костоправ. Лекаря спустили на веревке за борт. Пары ударов кистенем хватило, чтобы сломать замок, сковавший Ся-цзя с хлипким плотиком.

То, как при этом верещал китаец, и какие словесные конструкции загибал Костоправ, могли бы воспеть Сказители, но, в конце концов, обоих подняли на корабль.

– Спасибо, сибирь-человеки! Спасибо, не сибирь-человеки! Спасибо, добрая море-человеки! – счастливый китаец с улыбкой до ушей низко и часто кланялся каждому, кого видел. – Ваша спасать бедный китай-человек. Моя чуть-чуть не потонуть, а ваша моя спасать!

– Говно не тонет, – поморщился Костоправ. – Вон, сир хер всплыл на нашу голову. Теперь этот, мать его…

– Я есть херсир, Хрентепе, – устало напомнил Аскел.

– А меня зовут Костоправ! – прорычал Костоправ.

Викинг отвернулся от лекаря и поинтересовался у китайца:

– Кофно – это есть хорошо?

Виктор вздохнул. Аскелу все-таки следовало пополнить словарный запас, чтобы не задавать дурацких вопросов.

– Ой, плохо-плохо-плохо! – запричитал Ся-цзы, более искушенный в русском языке. Китаец придвинулся поближе к Аскелу, словно распознав в викинге потенциального союзника. Объяснил тоном заговорщика: – Говно такой вонючий-превонючий. А моя и твоя – совсем ведь не вонючий.

Ся-цзы повернулся к Костоправу:

– Зачем твоя так обижать моя и эта добрый человек? – посетовал китаец. – Если наша уметь плавать, это не означать, что наша быть вонючий говно.

– Говно-говно, – упрямо заверил лекарь.

– Перестань, Костоправ, – поморщился Виктор.

Не для того они поднимали Ся-цзы на борт, чтобы выслушивать дурацкие препирательства.

– А че, мне, епть, любезничать теперь со всякой мразью? – пробурчал лекарь.

– Что есть мрась? Почему есть мрась? – вновь насторожился Аскел, но на этот раз ему не ответили. Костоправ не давал вставить ни слова.

– Я так не привык, Золотой! – никак не мог угомониться он.

Вообще-то, насколько знал Виктор, лекарь не привык любезничать ни с кем. Вообще. Даже общаясь со своей любимой Змейкой, он не особенно стеснялся в выражениях.

– Ты вспомни, мля, чего этот желторожий в Бухте вытворил!

– Ладно-ладно, Костоправ, придержи быконей, – повысил голос Виктор – У китайца есть шанс исправиться.

– Да-да-да, моя правиться, моя справиться, моя поправляться! Моя очень-сильно-много поправляться! – заискивающе улыбаясь, заверил Ся-цзы, весьма истощавший, кстати, на пиратских харчах.

– Рассказывай, – велел Виктор.

– Про что моя твоя надо сказать? – заглянул ему в глаза китайский купец. – Про что твоя моя хотеть слушать, Вихта?

– Для начала расскажи, как выбрался из Бухты и оказался здесь.