В последнее время Амелия не всегда была столь оптимистична. Часто бывали и ссоры, и слезы в подушку. Физическая близость в супружеской постели по-прежнему вызывала боль и дискомфорт, но недавно ей объяснили, что в этом не виноват никто, кроме нее самой, и у Мэл открылись глаза. Она словно прозрела.

— А чего ты хочешь? — нравоучительно говорила Элиза, к которой Амелия все чаще сбегала в гости, пока Эйдан был на службе. — Кому хочется возиться с бревном? Женщина должна быть как кошка — гибкая, ловкая, ласковая. Ну и домашнее платье! О чем ты, дорогая! Конечно же он ругался за косу! Никаких кос, никаких туфель без каблука! Ты должна встречать мужа со службы в лучшем виде, и тогда он никогда не потеряет к тебе интерес, будет нежен ночью и щедр днем.

Амелия внимала каждому слову и интенсивно кивала.

Сама Элиза не так давно вышла замуж за человека втрое старше нее. Тем менее, имея за плечами огромный жизненный опыт, тот не смотрел на юную жену свысока, а ценил супругу и прислушивался к ее мнению. О щедрости и говорить не стоило — такого количества платьев, какое в своих гардеробных имела Элиза, Мэл не видела ни у кого.

Зачем столько? Чтобы переодеваться по четыре раза в день и ни разу за несколько лет не повториться? Для чего выходить на ужин в собственном доме в бальном платье, достойном королевского приема? Всего этого Амелия по-прежнему не понимала, хоть и не была стеснена в средствах. Эйдан выделял ей деньги на наряды, но большая часть этих сумм не тратилась по ненадобности.

Элиза же объяснила подруге, как она была не права, измеряя все мерками провинциального Южного округа.

— Эйдан всю жизнь живет в столице! — проповедовала подруга. — Поверь, он разбирается в моде не хуже любой аристократки. Его нужно поражать и покорять каждый день!

Кто бы поведал Амелии все эти премудрости по прибытии в Цинн. Раньше на тему отношений она беседовала лишь с Кларой, которая все больше говорила о любви и нежности между супругами, сама будучи очень далекой от столичной жизни.

— Любовь любовью, а головой тоже надо думать, — учила Элиза.

И Мэл не могла с ней поспорить. Одной любви Эйдану оказалось мало. Амелия по-прежнему верила, что он любил ее, но все чаще был груб, а ссоры повторялись все с меньшими интервалами во времени.

Сперва Мэл винила во всем супруга и даже всерьез подумывала написать отцу и, если не вернуться к нему, то хотя бы попросить его забрать ее из Цинна на несколько месяцев. Но Элиза Форнье перевернула ее внутренний мир с ног на голову. Как же Эйдан был не прав, когда запрещал им дружить!

Пританцовывая возле стола, на котором слугами уже были расставлены холодные закуски и бокалы, Мэл поправляла салфетки и проверяла, насколько устойчиво стоят в подсвечниках свечи. Никто давно не пользовался свечами в быту — магические светильники были доступны каждому, но Элиза доходчиво объяснила ей, что свечи можно использовать не только по их прямому назначению. Например, с их помощью можно создать интимную обстановку.

Эйдану понравится, непременно понравится.

Амелия бросила взгляд на часы с крупным циферблатом на стене: супруг задерживался.

На мгновение стало обидно — она же так готовилась. Но Мэл усилием воли поборола в себе это чувство. Это она предоставлена сама себе целыми днями, а Эйдан служит на благо короны. В прошлом месяце он даже выезжал на учения за пределы столицы — работал и уставал. Вот и сегодня наверняка задержался по уважительной причине.

Решив провести время ожидания с пользой, Амелия сбегала на второй этаж, принесла пишущие принадлежности и устроилась прямо за обеденным столом. Стол этот мог поместить за собой не менее десяти человек, поэтому посудой был занят лишь его край, и Мэл спокойно расположилась на свободном месте.