Помимо банального желания погулять в одиночестве, в Мэл также присутствовал холодный расчет: если ей придется встречаться через неделю с Гидеоном или кем-то из его людей, то лучше, чтобы ее отлучка была не первой и не внезапной, а потому не вызвала бы подозрений.

Она даже не сомневалась, что Монтегрейн будет недоволен ее поступком, ведь он однозначно говорил о том, что поместье ей следует покидать только с сопровождением. Хотя бы первое время — кажется, так он тогда выразился. Тем не менее Амелия рассудила, что небольшая репетиция перед побегом к Гидеону не помешает. А заодно она сможет увидеть реакцию супруга: запрет после нарушения договоренности в четырех стенах или нет.

Солнце слепило глаза, отражаясь от стеклянных витрин и вывесок лавок. Людей на улицах было много, и Амелия в своем строгом и закрытом темно-синем платье отличалась от них и волей-неволей притягивала к себе взгляд. Правда, взглядами горожане не ограничивались: несколько раз ей вежливо кивнули, а один господин отвесил глубокий поясной поклон. Что ж, тому, что о женитьбе лорда этих земель уже стало известно многим, она не удивилась.

Усатый булочник, курящий трубку у двери с нарисованным на ней кренделем, радушно улыбаясь, пригласил миледи посетить его лавку и заверял, что подобной выпечки не найти даже в столице. За новыми туфельками ее зазывали к сапожнику… Мэл вежливо улыбалась в ответ и качала головой. А вот о том, что отдала Дафне все деньги, вскоре горько пожалела — ей не помешал бы зонт от солнца.

Потратив на прогулку не меньше часа, Амелия теперь могла с уверенностью сказать, что Монн ей нравился. А наблюдая за свесившейся с одного из балконов горожанкой, развешивающей на веревке белье, Мэл вдруг поняла, что завидует этой женщине.

Титул, балы, приглашения в королевский дворец на праздники, платья из дорогих тканей — все это она бы с легкостью променяла на вот такую, обычную жизнь в маленьком городке. С любящим мужем, кучей детей и непременно толстым котом, как тот, который сейчас крутился у ног женщины на балконе.

Несбыточная мечта. Единственное, что можно было еще осуществить — это маленький городок, домик с балконом и кот. И то, если Гидеон удовлетворится ее работой и не сочтет ее саму опасным свидетелем, от которого следует избавиться.

От этой мысли настроение сразу же испортилось. Амелия убрала руки в карманы юбки и побрела в сторону городских ворот.

Желала ли она Монтегрейну смерти? Определенно нет. Он принял ее в своем доме максимально хорошо, как можно было бы ожидать в данных обстоятельствах. Даже эпизод с обманом лжедворецкого был, по сути, безобидной мелочью. С ней обращались с уважением, ничего не запрещали и ни к чему не принуждали.

Хотя, если рассуждать объективно, как раз ее смерть была бы Монтегрейну куда выгоднее, чем ей его: и выполнил волю короля, сперва женившись, и отделался от навязанной жены. Тем не менее единственное требование, которое он ей выставил, — избавиться от вдовьего платья.

Эйдан бы на его месте… Впрочем, неважно.

А важным для Амелии было то, как чувствовали себя люди, живущие в Монтегрейн-Парке и в прилегающем к нему Монне. Это, по ее мнению, говорило о личности хозяина этих мест гораздо больше, нежели его откровенно хамское поведение в храме.

Мог Рэймер Монтегрейн при этом оказаться изменником, как утверждал Гидеон? Мог. Но хотела ли Мэл ради своей свободы отправить его на встречу с палачом, она была не уверена.

Однако врать Гидеону и защищать нового мужа, ценой собственной жизни?

А не слишком ли долго она думала о ком угодно, только не о себе?