– Типа инопланетян или барабашек? – не удержался от усмешки Лев Иванович.

– Да, нечто вроде, с сильным уклоном в мистику. А чего это вы вдруг заинтересовались этим делом? Если не секрет, конечно.

– Не секрет, Катюш. Просто мы тут расследуем одно убийство, и один товарищ в нем признался. И не только в нем, но и в убийстве этой Лифановой пять лет назад.

– Но… – понимающим тоном произнесла следователь Катя и сделала многозначительную паузу.

– Но дело в том, что этот якобы убийца, как бы тебе сказать…

– Псих, – подсказала собеседница.

– Наркоман бывший. А может, и не бывший.

– Да, и такое может быть, – согласилась Катя. – Не сегодня завтра признается еще и в покушении на Ленина вместе с Фанни Каплан.

– Я бы не удивился.

– Я тоже. Каких только не повидала чудачков за свои годы работы.

– И не говори. Просто потерпевшую знал, вот и навоображал невесть что, непонятно только зачем.

– Ой, Лев Иванович, да кто их разберет, этих обдолбышей? У них вечно то Меркурий во втором доме, то черти по углам бегают.

– Это точно. Слушай, я на всякий случай все же спрошу: из этих знакомых Лифановой не попадался такой Николай Терентьев? Правда, он постарше Киры лет так примерно на пятнадцать-двадцать.

– Терентьев… – повторила следователь и немного помолчала. – Нет, кажется, такого не было. Тем более такого старого. Ну, по сравнению с этими сопляками. Это он, что ли, берет на себя смерть этой девицы?

– Он самый. Ладно, Катюша, спасибо тебе огромное.

– Было бы за что. Звоните, если еще что-нибудь надо будет.

– Обязательно.

Что и требовалось доказать, мысленно отметил Гуров, повесив трубку. Виновных нет, следов насилия тоже, дело прекращено, Терентьев не засветился. Да и вину его будет доказать сложно, пусть даже он хоть сто раз признается и чистосердечное напишет – прямых улик и доказательств нет.

Сыщик посмотрел на Крячко, который копошился в компьютере, периодически глядя на экран телефона.

– Что, Лев Иванович, хорошего нам скажете? – поинтересовался напарник, не отрываясь от своего занятия.

– Смотря что хотите услышать, Станислав Васильевич, – улыбнулся Гуров.

– Что, совсем голяк? – все же повернулся Стас. – Не насильственный случай, дело в архиве пылится?

– Угадал. Терентьев, разумеется, там нигде не то чтоб не засветился, а даже на горизонте не мелькнул. Поэтому, даже если он и спихнул эту Киру с моста, хрен докажешь теперь это, несмотря на все его признания. Потому что на трупе не было следов насилия. Удары об воду, естественно, не считаются. А чтобы от толчка остались синяки или отметины, это нужно обладать уж очень чувствительной кожей.

– Да, тут даже эксгумацию делать без толку, – заметил напарник. – Да и поздно, по скелету точно не определишь. Вот если бы он ее под машину толкнул или в воде какие-нибудь столбы торчали…

– Ой, Стас, если бы да кабы…

– Да знаю я, Лева. Катька Полянская, что ли, ей занималась?

– Да.

– Ну, она бабенка дотошная. Выжмет все, что надо. Кстати, а убийство Савиной не ей ушло на следствие?

– Нет, – отрицательно помотал головой Лев Иванович. – Хотя я тоже спросил. Оно у Влада Сорокина.

– Да, он тоже ничего, хоть и копуша редкостный.

– Копуша или нет, но догадается, что Терентьев – не убийца. Кстати, а что с номерами?

– Вон сижу, пробиваю. – Станислав кивнул на монитор. – Хорошо еще, что тогда ночь была, не так много тачек проехало.

– Сколько?

– Штук десять, не больше. Да и дорога к дому Савиной не особо оживленная. А уж глубокой ночью в дождливую погоду, сам понимаешь.

– Ну да. И кто у нас владельцы?

– Ну, троих сразу можно отбросить, поскольку это дамы. А студентку нашу явно не женщина душила. Если только она не какая-нибудь спортсменка-каратистка, в чем я очень сомневаюсь.