Он прищурился, внимательно меня рассматривая.

Может, Нил и прав… А может и нет. Голос, зовущий меня был женским.

— Меня зовут, — призналась я на его немой вопрос.

Он ничего не сказал, продолжал щуриться зло. Последнее время я его побаивалась. Ильич действительно перестал ставить меня в курс дела. Отдалился. И дело не в сексе, а в том, что я… Я ошиблась и не могла спасти два месяца назад одного из волчат, который жил в стае. Моментально изменилось его отношение ко мне. Опека усилилась, я стала в глазах Лихо беззащитной. Упала в иерархии, и даже то, что я могла дать совет, что у меня есть ещё Предчувствие, Ильича не утешило. Я освобождена от домашней работы, от меня вообще в этом доме ничего не требовали. Кроме того, Нилу не нравилось, когда я пыталась поучать его или его бойцов.

Как болеющая. Инвалидка. Он ощущал, что я изменюсь, если мы уйдём за туман. Но пока сам не был уверен, что нам стоило туда соваться.

— Миша с Маврой забрали? — он наконец-то справился с собой, волчьи признаки пропали.

Это заметили все, и чуть было дружно не выдохнули. Женщины подобрали с пола голову оленя и унесли на кухню.

— Да, Сева будет в безопасности, — вздохнула я.

Всего две минуты напряжения, а я как тряпка села за стол и стала ждать, когда альфа разрешит нам всем перекусить.

— Это последний раз, Алёна, — совсем тихо сказал Нил Ильич и сел во главу стола.

Стали рассаживаться.

— Зачем убил? Чтобы мне больно сделать? — грустно посмотрела в пустую тарелку.

— Нечего оленей в стаю волков таскать, — фыркнул Ильич.

На самом деле он стал очень сдержанным. Это возраст. Ему скоро пятьсот лет. В таком возрасте у кого угодно мозги на место встанут. Вот и у него вроде тоже.

Но он – волк чистокровный. А это… Жить с волком очень тяжело. Либо нужно принять положение старшего ребёнка, либо стать волчицей.

Я не могла смириться, что он меня ни во что не ставил. Я не ходила с ним на охоту. А должна! По волчьим законам муж с женой не расстаются. Он страдал от этого, и я тоже. Будь мне годков пятьдесят, плюнула бы и расслабилась, но я уже стара для Дамки.

И хорошо, что я не Дамка.

У нас с меткой волка неприятности. Как только я стану волчицей, он мне перестанет подходить по запаху. Будет далеко Запасным. Настолько далеко, что я не выдержу и дня рядом с Лихо.

А я вот уже начала мечтать об этом.

Я так страдала!

Мне нужна волчья метка…

Я задыхалась. Позвоночник меня не держал, болела шея, и я чувствовала усталость, хотя в принципе за день ничего не сделала. Так, пустяки. По хозяйству.

От нервов? От переживаний? Предчувствие задавило?

Мне наложили еды, а я не могла даже рукой повести.

Такая тоска! Заела просто.

— Закрой окна, — приказал один из бойцов своей жене, она стала стучать ставнями.

Не все сидели за столом, были ещё охранники, бегали в округе, если что-то подозрительное, обязательно предупредят.

Его горячие руки обняли меня. Нил потянул меня со стула к себе. Я слабо цеплялась за его шею, обхватила ногами.

— Без нас, — тихо кинул он своей стае и понёс меня наверх.

Его волосы жёсткие и пахли осенним лесом после дождя. И от этого холодно. Дождя не хотелось.

— Ты дрожишь, — обеспокоенно шептал Ильич, пытаясь укрыть меня как можно надёжнее в своих жарких объятиях.

— У тебя опять седина появилась, — хныкнула я.

— Это от переживаний. Алёнушка, хорошая моя. Ты заболела… Скажи, что случилось?

Он внёс меня в нашу комнату, и стал ходить вокруг кровати, зажигая светильники под балкой потолка.

— Алёна, — позвал он, замер у окна с видом на туман. Задувало оттуда мертвецким холодом.