– Я уже вижу это! – сказала Рената, грустно улыбнувшись.

Игорек весело чмокнул ее в бледно-розовую щечку и убежал в комнату переодеваться. Мне вроде бы переодеваться было не надо – достаточно одеться – я и так был в лучшем… Игорек скоро появился в белых шортиках и футболочке, с черной кожаной сумочкой через плечо.

– Игор! – кротко проговорила Рената, кивая на сумку. – Зачем ты берешь все деньги? Я тоже очень рада приезду Валеры, но зачем ты берешь их все – ты же опять потеряешь сумку! Возьми сколько угодно – но все остальные лучше оставить!

Но в Гаге уже играло его казачье упрямство.

– Ты прекрасно знаешь, что сумку я в прошлый раз потерял по твоей вине, причем в Испании, а тут – два шага от дома!

Рената кротко вздохнула.

– Не беспокойся, Ренатушка, все будет в порядке! – солидно проговорил я.

– Но ты, надеюсь, придешь к нам? – слегка обиженно-отстраненно проговорил Гага.

– Хорошо. Если закончу работу – приду! – сказала она.

С чувством божественной легкости (при всей нашей любви к Ренатушке с другом лучше наедине) мы сбежали по скромной мраморной лестнице и вышли на улицу. В жарком слепящем свете я попытался оглядеться… в сущности – это были новостройки, мюнхенское Купчино, серые бетонные дома… на ближайшей стене, правда, был нарисован идиллический сельский пейзаж с рекламой пива «Паулянер». Мы быстро прошли через жару и слепящий свет и вошли в кондиционированные катакомбы под огромным террасовым домом – тут, увы, сходство с нашим Купчино кончалось – яркий подземный зал тут и там ответвлялся уютными тупичками: итальянский ресторан с приятно щиплющей нервы игрой мандолины… зеркально-роскошный салон модного парикмахера, крохотные пестрые магазинчики… Потом вдруг показались восточные миниатюрные пагоды, бронзовые страшные птицы, золотистые, в мудреных иероглифах, решетки… наш таиландский ресторан!.. Мы сели в плетеные кресла, вольготно расслабились, огляделись – откуда-то из таинственного полумрака чуть слышно доносилась восточная музыка. Гага, вскочив, пошел помыть руки (я, не желая нарушать блаженного оцепенения, отказался). Вернулся он свежий, умытый, оживленный.

– Володьке позвонил – сейчас подгребет! – радостно сообщил он.

– Какой это Володька? – Я наморщил лоб.

– Ну… мой здешний приятель, художник, – ответил Игорек. – Сейчас я угощу тебя потрясающим напитком, который есть только тут… сейчас. – Он нетерпеливо огляделся.

Подошел, кротко улыбаясь, грациозно-хрупкий официант-таиландец в белой бобочке.

Гага, поглядывая в богатое – метр на метр – меню, долго разговаривал с ним по-немецки. Таиландец очень тихо что-то отвечал и в ответ почти на каждую фразу робко кланялся. Наконец, еще раз поклонившись, он отошел.

– Отлично! – хлопнув ладонью по меню, радостно сверкая глазами, воскликнул Гага. – Гляди… – Он повел пальцем по реестру. – Против некоторых блюд стоят восклицательные знаки, а вот – целых два. Это значит, что блюдо слишком экзотическое… с непривычки можно слегка ошалеть.

– Надеюсь, мы не заказали ничего такого? – поинтересовался я.

– Нет, нет… пока нет! Ничего такого, о чем бы ты раньше не знал… или, во всяком случае, не слыхал бы! – усмехнулся он.

– А напиток? Что за напиток мы будем пить? – уже почти капризно осведомился я.

– Сейчас… попробуй угадать! – оживленно потирая руки, проговорил Гага.

Тут, кланяясь, вышли из сумрака сразу три таиландца, поставили фарфоровую горелку с тихим, чуть вздрагивающим пламенем над ней, много баночек, видимо, с разными соусами, потом бадью с торчащими из нее палочками. Я схватил одну из палочек, поднял ее – с нее, как тонкий полупрозрачный флажок, свисал ломтик мяса.