Отшвырнув сигарету, она пристальным взглядом посмотрела на лицо Табиты:

– А ты не такая уж уродка. Ты похожа на куклу, которая была у меня в детстве. Единственную куклу-негритенка на весь Тырговиште[20]. Я любила эту куклу, этот черненький пупсик был моей лучшей игрушкой. Слышишь, Табита? – Иза погладила ее по залитой слезами щеке.

– О…кей! – послышался полузадушенный голос Табиты, так как рот у нее был заткнут трусиками.

– В один прекрасный день я взяла и бросила негритенка в печку. Сама не знаю почему. Я же его очень любила. Просто мне хотелось посмотреть, как это будет. Знаешь, что с ним сделал огонь? – Иза снова затянулась сигаретой и выпустила струю дыма прямо Табите в лицо. – В огне она расплавилась, дорогуша! Щечки и все личико расплавились и растеклись. Мой черненький пупсик сделался совсем гладеньким. Ты никогда не видела ничего глаже, Табита. Никогда. – Иза улыбнулась и стала медленно приближать раскаленный утюг к лицу Табиты.

Табита попыталась вырваться, но три девушки крепко держали ее. Когда между утюгом и лицом осталось несколько миллиметров, Табита зарыдала.

– Прекрати! – закричала Маша.

Остальные девушки обернулись.

Иза вскочила с пола и двинулась на Машу:

– Может быть, я что-то напутала. Может, это был не негритенок? Может, это была белокурая кукла-шлюшка? Такая, вроде тебя. Держите ее!

Две девушки, стоявшие по обе стороны от Маши, схватили ее за локти, Иза уперлась ладонью в Машину грудь и притиснула ее к стенке. Затем она подняла утюг.

– Ты не сделаешь этого, – сказала Маша, охваченная ужасом.

– Ты уверена?

– Если Славрос узнает, что ты нас изувечила так, что мы не можем больше зарабатывать деньги, он повесит на тебя долг. Мой и Табиты. Ты никогда отсюда не выйдешь.

– А может, оно стоит того.

В эту минуту в коридоре послышались шаги, и в следующую секунду в дверь просунулась голова Лулу.

– Сюда поднимается Славрос.

Иза отставила утюг и оттолкнула Машу. Девушки, которые держали Табиту, бросили ее и кинулись вон из туалета. Внезапно Маша осталась одна с лежащей на полу негритянкой, та вытащила изо рта трусики, которые ей засунули вместо кляпа. Оглядевшись, Маша увидела полотенце и обернула им ягодицы и бедра Табиты. Затем помогла ей войти в первую попавшуюся кабинку и закрыла дверцу.

– Ты что так поздно на ногах?

Маша обернулась и увидела перед собой Славроса, вошедшего в сопровождении двух стриженных ежиком телохранителей.

– Мне не спалось. Захотелось в туалет.

– С тобой все в порядке? Болеешь по этой части? – спросил он, указывая на низ ее живота.

Она помотала головой:

– Ничего подобного, я слежу за собой.

Он повел носом и чихнул:

– Чем это тут пахнет?

– Не знаю. Может, паленым волосом? Девушки вечером занимались наращиванием волос, а от этого всегда бывает запах.

Славрос смерил ее взглядом:

– Ты расскажешь мне, если что-то случится? Если тут будет происходить что-то неположенное?

– Конечно, Славрос. Можешь на меня положиться.

– Спасибо. Я это ценю. Вчера ты удачно провела вечер. Хорошо заработала. Продолжай в том же духе.

Когда Славрос ушел, Маша открыла дверь кабинки. Табита стояла внутри, кусая руку, чтобы не расплакаться в голос. Слезы ручьем лились у нее по щекам.

– Постарайся думать головой, Табита. Иначе ты тут не выживешь.

– О’кей! – сквозь рыдания ответила Табита.

«„Мало сказать «о’кей», Табита. Ты должна хорошо думать головой, делать, что тебе говорят, постараться пережить все эти пакости без лишних потерь. Понимаешь, Табита?“ Табита только заливалась слезами. Дрожала всем телом. Я дала ей таблетку валиума – последнюю оставшуюся у меня. Помогла ей, как это сделала бы Туснельда из „Дочери драконьей ведьмы“, выручавшая своих подруг-изгоев. Я понимала, что одна таблетка не снимет боли. Я поступила так главным образом из сострадания. Меня мучила совесть. Не знаю почему. Иза – психопатка, чертова психопатка! И другие, ее пособницы, тоже ненамного лучше. Это еще далеко не конец. Чем меньше быков приходит в клуб, тем больше зависти и злости. Черт побери! Скоро Рождество. Я желаю себе на Рождество быков. Побольше быков. Я мечтаю выбраться отсюда, пока мы друг друга не поубивали.