По словам Табиты, ей было восемнадцать лет, но Маша догадывалась, что на самом деле она намного моложе. Девочка не отличалась большим умом, плохо знала язык и обыкновенно отвечала «о’кей» на все, что бы ей ни сказали. Другие девушки насмехались над ней, воровали ее вещи, забирали быков и отнимали наркотики. Чаще всего ей доставались самые поганые быки – вонючие и те, у кого совсем съехала крыша.

Харальд жестами показал, чтобы она к ним подсела.

«Не будь же такой дурочкой, Табита!» – подумала Маша.

Табита тут же села за столик Харальда и Изы.

Губы Изы скривились в змеиной улыбке.

– Ты ведь хотела мне что-то показать? – зашептал на ухо Маше один из мальчишек и лизнул ее затылок. – Ведь ты припасла для меня что-то хорошее?

– Да, милый, – ответила Маша и не стала противиться, когда молодой бычок потянул ее за собой.

Наступило утро. Действие кокаина, которого она нанюхалась за ночь, не давало Маше уснуть. Не помогли даже две таблетки валиума, которые Маша приняла час назад. В тесной комнатушке стояла тишина – ни чертовой музыки снизу из зала, ни стонов из соседних комнат. Такое чувство, как будто она на свободе. Вечер прошел хорошо. Удачный был вечер. Если вообще такое возможно в «Кей-клубе». Во всяком случае, она получила на руки тысячу пятьсот крон чаевых и списала у себя четыре тысячи восемьсот крон долга Славросу. Ей хотелось сходить по-маленькому, но она боялась проделать длинный путь в конец коридора, где находился туалет. Она полежала еще несколько минут, уговаривая себя перетерпеть и соображая, нет ли в комнате сосуда, которым она могла бы воспользоваться, затем сдалась, достала трусики и надела.

По пути через коридор ей почудился вдруг какой-то странный запах, как будто запахло паленым. Чем ближе к туалету, тем сильнее он становился. Дойдя до конца коридора, она замерла перед приоткрытой дверью. Сквозь щель оттуда доносились невнятные голоса. Маша осторожно отворила дверь. Вдруг чьи-то руки схватили ее и втянули внутрь, дверь сзади захлопнулась. Перед туалетными кабинками толпились девушки. Каждая держала Табиту, кто за руку, кто за ногу, прижимая ее к полу. Верхом на Табите сидела Иза с утюгом в одной руке и сигаретой в другой. Ягодицы Табиты были в ожогах, на них отпечатались треугольные следы раскаленного утюга.

– Что это у вас тут… делается? – спросила оторопевшая Маша.

– Кажется, не так уж трудно понять, – ответила Иза, яростно сверкая глазами. – Вот, учим негритянку. Чтобы знала: за воровство наказывают.

– Ты… ты же изувечишь ее!

Иза пожала плечами:

– Ну и что? Я же не виновата, что эта черномазая не понимает человеческого языка. – Прищурившись, Иза посмотрела на Машу. – А как насчет тебя? – Иза махнула в Машину сторону утюгом. – Ты украла у меня комнату. Что за это полагается?

– Задай ей жару, Иза, – услышала Маша сзади голос одной из девушек и почувствовала толчок в спину.

– Я же не по своей воле, – сказала Маша. – Ты прекрасно знаешь, что я просила Славроса поселить меня в другую комнату и оставить тебе «Свадебные апартаменты».

Иза затянулась сигаретой:

– Но ты ведь там живешь, так что давай плати за постой. Что ты получила вчера от юнцов?

– Тысячу…

– А мне казалось, что больше.

Маша замотала головой:

– Это все, что у них было. Остальное ушло Славросу. Пожалуйста, я отдам тебе.

– Разумеется, отдашь! – Она обратилась к лежащей на полу Табите. – Ты никогда ни за что не платила. Вы, черномазые, думаете, что все должно быть задаром. Воображаете, что можно явиться сюда и отбирать все у нас, у тех, кто вкалывает.