…Однокурсники моих друзей по рязанскому десантному училищу приехали в Москву прямиком из Чечни. Двое – продолжать лечение, а один – хозяин квартиры – по замене.

Его возвращение вышло несколько неудачным. Жена – надежный тыл и опора военной семьи – решила, что роль верной спутницы офицера, а тем паче вдовы ей не подходит, и за три дня до возвращения мужа вывезла свои вещи. Оставила на кухне записку с объяснением, ключи и обручальное кольцо.

Муж, только вышедший из ада относительно целым и невредимым и от того вполне довольный жизнью, к уходу отнесся философски. Выбросил из квартиры все лишнее и ненужное, а также то, что могло напоминать о неверной супружнице, чтобы освободить место под новую мебель. Благо боевые он получил все и вовремя (редкость несусветная!).

А пока суд да дело, пригласил друзей посидеть, выпить и поговорить. Поговорили…

У меня, человека маловпечатлительного, много испытавшего в бурной жизни, услышанное вызвало шок. Впрочем, как и у парней.

Однокурсники Марка и Сереги воевали практически с первого дня, с декабря девяносто четвертого, успели хлебнуть всего вдосталь, и их рассказы были насыщены такими подробностями, каких никогда не услышишь по телевизору и не прочитаешь в газетах.

Хозяин квартиры неведомыми путями из десантников попал в пехоту, командовал десантно-штурмовым батальоном в отдельной мотострелковой бригаде. Он раньше всех получил майорские погоны. Двое других ходили в капитанах, один был начальником штаба батальона, второй – заместителем комбата. Оба трубили в своих родных воздушно-десантных.

Парни рассказывали откровенно, ничего не утаивая, да еще крутили видеокассеты. Как снятые ими, так и трофейные. На их кассетах запечатлены моменты боев. Снимал кто-то из участников, поэтому картинка постоянно ныряла, дергала из стороны в сторону, шла то косо, то вверх ногами. Разрушенные дома, взрывы, прыгающие фигуры, выброшенные к небу комки земли, кровь на листве, трупы чеченских боевиков и трупы солдат. Фоном к картинкам служили яростные выкрики, команды, мат и стоны, свист пуль и грохот взрывов.

На трофейных по-любительски примитивно, но со старанием засняты фрагменты пыток и казни российских солдат, заложников и рабов. Изнасилования попавших в руки двуногого зверья женщин, отрезания голов, ритуальные танцы, хвастливые речи и стрельба в воздух от избытка чувств.

Кассеты дополняли рассказы офицеров, хотя никакого дополнения не было нужно.

Мы слушали жадно, зачастую перебивая и уточняя некоторые подробности, выспрашивая мелочи, заостряя внимание на тех моментах, что казались нам важными.

Офицеры отвечали. Мрачнея с каждым выпитым стаканом, сжимая кулаки и понижая голос. Один – начштаба – то и дело баюкал простреленную в двух местах левую руку, второй – замкомбата – изредка трогал левую ногу, в которую угодил осколок мины.

Больше спрашивал Сергей, его интересовало буквально все. Вооружение – как солдат, так и боевиков, тактические приемы, использование оружия, отказы техники, действия подчиненных и чеченцев. Все, вплоть до амуниции и количества запасных магазинов в разгрузках.

Марк не отставал, тоже спрашивал и слушал внимательно, по привычке запоминая почти все наизусть.

Я больше молчал, хотя тоже фиксировал рассказы, но так как был этим людям по большому счету чужим, то не лез.

Услышанное с трудом усваивалось мозгом. Нет, то, что происходит в Чечне, мы и так знали. Борьба за власть, за сферы влияния, за территории и нефть. Причем борьба большей частью шла в Москве. Просто активная фаза этой борьбы была перенесена в горную республику, ближе, так сказать, к предмету спора.