Такое уже бывало и не раз. Дом под охраной, а Свят никогда не доставлял проблем, когда оставался в одиночестве, поэтому отец легко его отпустил.

Ему нужно было время, чтобы все обдумать в тишине и покое.

В голове снова всплыли слова деда, сказанные давным-давно: “Никогда никому не завидуй, Свят. Каждый живет в своем аду, дорогой. Каждый. Ты этого ада не знаешь, довольствуйся своим”.

Он думал, что познал свой ад. Сумел за три года смириться с ним. Узнать все его потайные закоулки, опуститься на самое дно, подняться обратно вверх. Устроиться в нем с максимально возможным комфортом и даже научиться получать удовольствие от жизни в аду.

Это оказалось иллюзией.

Настоящий ад разверзся перед ним в то мгновение, когда он увидел ее. Из него словно разом выбили весь воздух. Он не слышал, как завуч представляла его 10 “А” классу, не видел заинтересованные взгляды девчонок. Не реагировал на недоверчивые ухмылки пацанов, которым, похоже, не слишком нравилось, как расхваливали новенького.

Мнение сверстников его не волновало даже в детстве, он всегда с презрением относился к тем, кто пытался с ним подружиться. Отвергал любую попытку родителей свести его с детьми их друзей. Взволнованная мать даже водила его к детскому психологу, но вердикт немного успокоил родителей. С мальчиком все нормально, он просто немного замкнутый, не по возрасту самодостаточный. Но и это можно изменить.

Так Свят три месяца занимался с психологом. Через полгода, когда ему исполнилось одиннадцать, весь огромный дом семьи Брин был заполнен сверстниками. Мама была счастлива, а Свят научился притворяться и извлекать из этого пользу для себя.

Одноклассники к нему сами тянулись, а он их больше от себя не отталкивал. Со скучающим безразличием наблюдал за девочками, которые пытались привлечь внимание пацанов. Он быстро привык к тому, что тоже нравится противоположному полу, но воспринимал это как должное. Ничего, даже отдаленно напоминающее влюбленность, он не чувствовал.

Свят с трудом справился с собой, и вовремя. Завуч перестала вещать, и Брину нужно было что-то сказать. Он бросил пару ничего не значащих фраз, сумев скрыть разрывающее его бешенство.

Она, видимо, тоже что-то почувствовала, единственная из всего класса сторонилась его, опускала взгляд каждый раз, когда проходила мимо. А его трясло от ярости от одного ее вида.

Спустя неделю Свят знал о ней все, включая домашний адрес, клички обеих кошек, которых она подобрала на улице, и мечту поступить на биологический факультет МГУ.

— Дашка-божий одуван? Да нормальная она, блаженная немного, мухи не обидит, всех жалеет, списать всегда дает. Волонтерит в приюте для животных, Мякишеву эту убогую подобрала зачем-то, везде ее с собой таскает.

Святослав зевнул, дав понять местному сплетнику Ромке Уварову, что ему это неинтересно слушать, но, конечно, запомнил каждое слово. Он прекрасно знал, что дерьма хватает внутри каждого, а в таких, как Даша Ёлкина, его навалом. И чем больше Брин наблюдал за девушкой, тем больше убеждался в собственной правоте. Его уже не раздражало хорошее к ней отношение учителей и одноклассников. Знал, что так не будет.

Он уничтожит Дашу Ёлкину.

Свят не торопился, знал, что у него есть время до конца одиннадцатого класса. Конечно, он удивился сегодня, увидев, что коробка с часами оказалась не у Ёлкиной. Но так даже интереснее.

Игра началась.

6. Глава 6

Первые парты, как обычно, еще свободны, я протискиваюсь мимо болтающих одноклассниц и сажусь на свое место в конце ряда у окна. Все как всегда — никто не пялится на меня, не отворачивается, не прекращает шептаться. Значит, слухов пока нет. “Святая троица” не проболталась. Всю ночь не спала, думала о Лизке, о том, куда мою Мякишеву занесло, и что теперь будет.