– Это я что ли? – Догадался Моргенштерн.

Юноша кивает и продолжает:

– Откуда взялся вдруг, никто не знает, дом на болоте, сам же очень скромен, с соседями не знается почти. Не местный, но откуда взялся, где жил до этого и занимался чем, вам вряд ли кто-нибудь возьмётся рассказать. А власти вместе с ним хранят его секреты…

Тут Фриц Моисеевич глядит на доносчика очень и очень нехорошим взглядом и говорит ему весьма недружелюбно:

– Ты, Лютик, доболтаешься. – Он ещё и пальцем ему грозит. –

Доболтаешься, тебе говорю…

– А чего? – Искренне удивляется Левитан. – А что такое-то?

– Вот когда-нибудь вырвут тебе твой поганый язык, причём вырвут вместе с гортанью и пищеводом. – Продолжает хозяин дома.

– Да за что, Фриц? Ну, объясни! – Продолжает удивляться доносчик.

Но Фриц ничего ему объяснять не собирается, а снова берётся за

бутылку и наливает себе, а налив, поднимает глаза на своего собутыльника:

– Тебе налить?

– М-м, – с уважением мычит Моргенштерн. И добавляет, качая головой и изображая удивление. – Стальная воля в действии. Ну-ну… – После он выпивает свою водку и снова обращается к юноше.

– В общем, этот шлимазл наболтал вам про меня всякого, и что-то приплёл про тетради?

– Да, и признаться, так их расписал, что пробудил во мне к знакомству интерес, с тетрадями и с их владельцем также.

– Значит интерес пробудил? – С сомнением говорит Моргенштерн. И юноша начинает думать, что вот сейчас этот очень непростой человек и начнёт какой-то ловкий торг, или потребует каких-то обещаний, гарантий, или что-то в этом роде, и хозяин дома, внимательно глядя на шиноби, говорит:

– По возрасту вашему, понятно, что университетов вы не кончали?

Свиньин мог, конечно, рассказать ему, что любой шиноби за десять лет своего обучений знакомится с десятками самых разнообразных дисциплин, это, не считая дисциплин боевых и нескольких физических практик. Причём соискатель звания знакомится с дисциплинами на вполне себе академическом уровне. Но хвастовство юный шиноби, считал недостойными своего

Звания, поэтому лишь сказал:

– Мне не представилась подобная возможность.

– Хотя там и с университетским образованием не понять. – Начал

объяснять Фриц Моисеевич. – Там, в тетрадях этих, гуманитарным губошлёпам не разобраться, там… Понимаете, я и сам учёный, я экономист-кабалист, а там нужен биохимик-технолог, чтобы понять. Настоящий. Ну, не теоретик, конечно, а инженер-прикладник, чтобы без дураков.

Шиноби кивал ему при этом: понимаю, понимаю… Но молодому человеку казалось, что его первое предположение о торге было правильным. Кажется сейчас поведение Фрица Моисеевича становилась похоже… На отговорки, или на уклонение от реального разговора. Дескать да какой смысл, интерес у тебя, конечно, пробудился, но ты всё равно в них ничего не разберёшь…

В общем, дело как раз подошло к тому моменту, который и определял суть всего этого визита, и суть была такова: есть тетради – так показывайте, нет тетрадей или не хотите их показать – тогда, как принято в вашем доме, «оуф фидерзейн майне шёне кёнигин». И шиноби тогда говорит Моргенштерну ласково, вкладывая в слова всё своё юное обаяние:

– Ваш дом комфортен, общество приятно. Сидеть бы тут, в уютной

обстановке, на Гиммлера прекрасного глазеть, вести беседы… Вдыхать змеи варёной аромат, я мог бы целый день… И даже целый вечер. Но злоупотреблять гостеприимством, пожалуй, наивысшая бестактность, и посему, я должен возвратиться к причине, что сюда нас привела… А именно к загадочным тетрадям. – Тут шиноби заискивающе улыбнулся Фрицу Моисеевичу и продолжал вкрадчиво. – И попросить вас, мой радушный друг…Коль сыщется подобная возможность, на них взглянуть, хотя бы мимолётно. Моргенштерн после подобной подачи пожелания, после приятной интонации гостя, был немного… Озадачен. Он несколько секунд сидел, смотрел на молодого человека и хлопал глазами, а потом вдруг и говорит, пожимая плечами: