К вечеру 9 августа мы были готовы к приему своих новых товарищей. По 20 штук зараз их перевозили с острова на большой плоскодонке. Заведывавшие перевозкой Вистинг и Линдстрем превосходно командовали ими. Они вовремя успели приобрести доверие собак и внушить им полное уважение к себе – именно то, что было нужно. На «Фраме» у фалрепа собак ждал ловкий и крутой прием. Прежде чем растерявшиеся собаки успевали хорошенько прийти в себя от удивления и страха, они уже оказывались надежно привязанными на палубе, и им вежливо давали понять, что самое лучшее, что они теперь могут сделать, – это спокойно примириться со своей судьбой. Все шло само собой и настолько быстро, что через несколько часов все 97 собак были благополучно перевезены на судно, но зато вся палуба «Фрама» была использована сплошь. Мы думали оставить свободным хоть капитанский мостик, но сделать этого не удалось, иначе мы не могли бы взять всех собак. Последнюю партию – числом четырнадцать – пришлось поместить там. Таким образом, для рулевого оставалось очень мало свободного места. А с полем деятельности вахтенного офицера дело обстояло совсем плоховато. Имелись основания опасаться, что, пожалуй, он будет принужден проводить всю вахту, стоя смирнехонько на одном месте. Но пока что у нас не было времени останавливаться на такого рода маленьких неприятностях. Как только последние собаки были доставлены на борт, как только мы распорядились высадить всех посторонних на берег, сейчас же начал работать под баком мотор для подъема якоря.

Якорь поднят! Полный ход машины. И вот началось наше путешествие к цели, находившейся от нас в 16 тысячах миль! Никем не замеченные, тихо шли мы в сумерках по фьорду. Несколько наших друзей немного проводили нас.

Вскоре после того, как за Флеккеро лоцман сошел с судна, темнота августовского вечера скрыла от нас очертания родины. Но Уксё и Рювинген еще всю ночь посылали нам свой прощальный привет.

Ранним летом в начале нашего плавания по Атлантическому океану нам повезло с погодой и ветром. На этот раз они благоприятствовали нам еще больше, если только это возможно. Погода была совершенно тихая, когда мы вышли, и гладким как зеркало было Северное море в продолжение нескольких дней.

Трудная вещь заручиться доверием всех этих собак и привыкнуть к ним; наша задача чрезвычайно облегчалась тем, что всю первую неделю стояла только хорошая погода.

Перед отплытием высказывалось немало всяких дурных предсказаний относительно того, как пойдет дело с нашими собаками. Часть этих пророчеств мы сами слышали, а тех, что не дошли до наших ушей, было, наверное, гораздо больше. Скверно, очень скверно будет этим несчастным животным. Жара под тропиками быстро скосит большую часть из них. А если иные и останутся, то для них это будет только отсрочкой смертного приговора, так как они или будут смыты за борт, или утонут в воде на палубе, когда «Фрам» будет проходить пояс западных ветров. Поддерживать их жизнь крохами высушенной на ветру рыбы – невозможно и т. д.

Как известно, все эти предсказания не сбылись, совершенно не сбылись. Случилось как раз обратное. Правда, потом уже на многих из нас, принимавших участие в этом удовольствии, постоянно сыпались вопросы: разве ваше плавание на юг не было чрезвычайно утомительной и скучной историей? Неужели вам не надоели все ваши собаки? Каким образом удалось вам сохранить их в живых?

Само собой понятно, что пятимесячное морское путешествие в тех водах, где плыли мы, неизбежно сопряжено с удручающим однообразием; многое зависит от тех средств, какие имеются для подыскания занятий. В этом отношении именно в собаках мы нашли такое совершенно замечательное средство. Допустим, что очень часто эта работа требовала от нас терпения; но тем не менее, как и всякая другая работа, она доставляла и развлечение и удовольствие. Тем более что ведь здесь дело касалось живых существ, которые были настолько умны, чтобы вполне оценить оказываемую им помощь и на свой лад отплачивать за нее.